Спасти огонь

Он открыл дверцу, засунул два пистолета за пояс, бесшумно выскользнул и, пригибаясь в чапаррале, отступил в пустыню. Пробежал метров двести и спрятался за кустами в надежде, что караван пройдет мимо. Ни хрена. Остановились вкруг его машины и осветили фарами. Вышли несколько человек, тоже окружили тачку. Хосе Куаутемок разглядел стволы. «Открывай!» — прокричал один. «Он слился, — крикнул другой. — Вон след идет». Хосе Куаутемок не стал дожидаться и выяснять, кто именно за ним явился. Начал продираться дальше по заросшему кустарником руслу ручья, по лужам вонючей воды. Спугнул стадо пекари, они с хрюканьем бросились наутек. Преследователи врубили прожектор. Свет долетал метров на пятьсот. Хосе Куаутемок ясно видел, как впереди зигзагами несутся пекари. Он замер и постарался не дышать. Только у военных и у нарко есть такие игрушки. Если это военные, то они могут выследить его и биноклями ночного видения, и тепловизорами. Ему Машина рассказывал: «Когда за тобой погоня, уходи на четвереньках, медленно, как старушка, которая выпала из инвалидного кресла и ищет по полу контактные линзы. Не потей, не разогревай тело, так тебя быстрее прижучат». Для маскировки Хосе Куаутемок извалялся в смрадной грязи. Грязь, размазанная по коже, охладит тело, и, может, его даже примут за пекари-альбиноса, чем черт не шутит.

За ветвями показались шестеро: они шли в его сторону, обшаривая местность фонарями. Сомнений не осталось — им нужен именно он. Хосе Куаутемок отполз дальше по ложбинке. На него, как к бесплатному мини-бару, слетелись тучи комаров. Кто ж откажется от свежей кровушки? Вонзились в лицо, в руки, в лодыжки. Отгонять их было нельзя. Махнешь рукой — пойдет волна тепла. Терпя зуд, он пополз вперед со скоростью ленивца. Услышал, как пекари обгладывают корни и кактусы метрах в двухстах от него. Взял курс на стадо. «Глушись», — сказал он себе.

Преследователи рассеялись по окрестностям, но вскоре один позвал остальных к краю ложбинки: «Тут след!» Фонарями сделали знак тем, кто оставался рядом с машиной. Те запрыгнули в свои тачки и рванули вверх по руслу. Хосе Куаутемок услышал, как под колесами трещит кустарник. У них не пикапы, а военные внедорожники. Значит, это точно солдаты. Обложили со всех сторон, как волкодавы.

Тут уж насрать, сколько тепла выделяешь. Хосе Куаутемок поднажал, надеясь оторваться от преследователей. Змейкой устремился по ручью. Нужно уйти от них до рассвета, потому что днем они вызовут подкрепление, чтобы точно его достать. Тем и славятся военные — упертые они. Не успокоятся, пока не охомутают его. Даже у нарко при виде солдат очко играет. Низкорослые индейцы из Оахаки и Чьяпаса не отступаются от своего. Мелкие, но злобные. Никогда не жалуются. Есть могут раз в день. Терпят жару, холод, комарье, пиявок, клопов, клещей. Им нипочем автоматы, гранаты, реактивные системы залпового огня. Малый рост позволяет им передвигаться по чапарралю со скоростью гепарда. Он легко огибают заросли кошачьего коготка, опунции, бычерогой акации. В глуши покрывают расстояния вдвое быстрее, чем здоровые бугаи. Если нужно уходить быстро, им не помеха буераки, холмы, болота, они прут напрямик. Льюисы Хэмилтоны мексиканских дебрей.

Хосе Куаутемок на четвереньках, раня шипами ладони и предплечья, раздирая колени, продвигался вперед, надеясь прорваться к вершине холма, а оттуда на едва различимое во мраке ровное место, где его широкий, как у датского дога, шаг даст преимущество перед мелкими, как таксы, преследователями.

Он уже проклял себя за идиотскую мысль бежать по руслу ручья. Кругом гребаные непролазные заросли. Растительная паутина. Когда фонари начинали шарить поблизости, он съеживался и пережидал. Потом бросался дальше, напролом, задыхаясь, хватаясь для скорости за корни и ветки, как за рычаги. Машина рассказывал, что военные как клещи, вцепятся и не отпускают. «Если уж напали на твой след, идут по нему до конца. Не остановятся, пока тебя не повяжут». Они и не останавливались. Хосе Куаутемок слышал их крики все ближе за спиной. Вот тут и пожалеешь о своих метре девяноста. Каланче в подлеске труднее. Он цеплялся за якорцы и не мог полностью спрятаться под покровом веток. Да к тому же еще врезался в колючую проволоку. Не заметил в темноте и запутался. Правая нога застряла в шипах, и чем отчаяннее он пытался высвободиться, тем глубже они впивались. Когда наконец получилось, военные были уже метрах в восьмидесяти. Он хотел прорваться дальше, но заросли в ложбине стояли перед ним, как ебучая стенка. И еще он ни хрена не видел. Луна была молодая, и глушь освещали лишь звезды. Куда он ни тыкался, везде вляпывался в шипастые кусты.

Впереди маячили выход из ложбинки и очертания холма. До свободного места оставалось пятьдесят метров, не больше, но заросли держали и не давали пройти. Он полз по-пластунски к кусту кошачьего коготка, но в лабиринте веток и грязи потерял цель. Ни единого огонька, на который можно было бы ориентироваться. Тычешься, как дурак, вслепую.