Спасти огонь

У машины ждали еще военные. Высокий здоровенный мужик с шикарными звездами на погонах подошел к нему. «Подполковник Харамильо, — представился он. — Вы знаете, за что вас задержали?» Хосе Куаутемок кивнул. Подполковник прошел специальный тренинг по правам человека. После нескольких казней нарко мексиканские вооруженные силы весьма пошатнулись в глазах общественности, и тогда отобрали группу военных и послали во Францию изучать методы допроса, не предполагающие попрания человеческого достоинства подозреваемых. «Вы убили капитана федеральной полиции Умберто Галисию дель Рио?» Хосе Куаутемок снова кивнул. Обычно задержанные лягались, отрицали обвинения или уходили в принципиальную несознанку, даже если были с ног до головы в крови недавних жертв. Этот к тому же не оскорблял солдат, не орал «сраные индейцы», «пидорасы» и прочих прелестей. Некоторые военные вообще не задерживали бандитов. Просто расстреливали на месте, а в рапорте всегда можно было написать, что случилось сопротивление аресту. Такая стратегия работала. По крайней мере, нравилась населению. Они очистили от нарко несколько городов. Никаких тебе прав человека и подобной фигни. В мусорку уродов. Потому что они и есть мусор. Им ведь, поганцам страшным, мало было загребать лопатой деньжищи от наркотрафика. Нет, они еще и похищали, грабили, насиловали, убивали. Психованные утырки с неуемной жаждой власти. Таких жалеть не надо. Ах ты факин грабишь. Так факин сдохни. Ах ты факин людей похищаешь. Так факин сдохни. Будешь гражданских донимать — взорвем тебя на хрен.

Ну и само собой, нашелся не один видеолюбитель, снявший на телефон, как казнят очередного безоружного бандита. Все в интернет, а оттуда в СМИ, а там и до международного осуждения недолго. Уроды — они ведь тоже чьи-то сыновья, отцы, мужья, друзья, просто пошли по плохой дорожке, потому что приятели сгоношили / потому что моего мальчика заставили вступить в картель / потому что что еще оставалось моему делать, два года без работы, а на шее пятеро / потому что у буржуев даже псы лучше кормятся, чем половина рабочего народа / потому что стать нарко — это революционно / потому что это самое яркое проявление новой классовой борьбы / потому что нечего государству в это лезть, в конце-то концов, травка и кока идут туда, к гринго, и все такое. Семьи казненных утверждали, что это всё невинные люди, что оружие им подкинули, а вообще они работяги или таксисты, а их порешили, как курей.

Словом, скандал неописуемый.

Повылезали изо всех щелей международные комиссии по охране правового государства, по вопросам четкого соблюдения процессуальных действий, по вопросам прозрачности ведения уголовных дел. И солдаты, которых учили воевать, а не ловить бандитов, просто не поняли, с чего это их-то судят как злодеев. В меня стреляют — я стреляю. Наших хладнокровно убивают — мы их хладнокровно убиваем. В общем, все было сложно, и поэтому подполковника Харамильо, сведущего в трудах Фуко и Гаэтано Моски, окончившего магистратуру по политической истории и аспирантуру по правам человека, прислали на границу бороться со злоупотреблениями и представлять армию с человеческим лицом. «Известно ли вам, насколько тяжкое преступление вы совершили?» Хосе Куаутемок опять кивнул. «Вам заплатили за это убийство? И если да, то кто заплатил?» — «Мне никто не платил. Я сам все сделал, motu proprio». «Motu propio» впечатлило полковника. На границе обычно латынью не пользуются. «В таком случае зачем вы это сделали?» Хосе Куаутемок взглянул на подполковника: «Не знаю». Такие ответы затрудняли допрос. Задержанные отказывались сдавать подельников. Сдать — значит унизиться. Сдают болтливые сопляки, а не настоящие мужчины. «Вы можете называть имена. Я гарантирую вам абсолютную конфиденциальность». «Софт» против «харда». Доказано, что стратегия «хард» — или, чтобы было понятнее, пытки — малоэффективна для получения информации (какое угодно имя назовешь, лишь бы перестали тыкать электрошокером в жопу или отрубать пальцы по очереди). Харамильо был обучен подбираться потихоньку: мягко, учтиво и сокрушительно. Один и тот же вопрос следовало задавать по-разному, пока допрашиваемый не начинал путаться в показаниях, и таким образом, постепенно разматывая спутанный клубок, доходить до правды. Фрейд бы, наверное, оргазмировал от такого метода. Подполковник снова пошел в атаку: «Вы сделали это в одиночку?» — «Да». — «А послал вас?..» — «Никто не посылал». — «Я тебе повторяю, мы не станем болтать лишнего». — «Я вам повторяю, меня никто не посылал. Это была моя идея». — «Извините уж, но капитанов полиции просто так не убивают». — «А я и не просто так». — «Вы же сказали, у вас не было ясных мотивов». — «Ясных не было, но вообще мотивы были». — «Вы также убили наемного убийцу по прозвищу Лапчатый?» — «Да». — «Также по собственному решению?» — «Да». — «Можно узнать почему?» — «Можно. По вине этих двоих убили невинных людей». — «Каких, например?» — «Людей из эхидо, где я жил».