Спасти огонь

После ужина мы сразу отправились в спальню. Клаудио пошел чистить зубы и прикрыл за собой дверь. Он считал, что все гигиенические процедуры и отправления тела — сфера глубоко интимная. Он ни разу не мочился, не брился и не приводил себя в порядок при мне. Более того, мы никогда не принимали вместе душ. Никогда в жизни. То, что мне казалось проявлением любви, он расценивал как вторжение в личную жизнь. Со своими предыдущими бойфрендами я могла часами нежиться под душем или в ванне и долго не могла привыкнуть к скованности Клаудио. Поначалу мне его привычки показались даже забавными, но потом стали утомлять. Иногда он чуть ли не час прихорашивался, а я из-за этого не могла попасть в туалет. Ссоры не заставили себя ждать и продолжались, пока мы не переехали и во время ремонта не приняли радикальное решение: сделать на каждого отдельную ванную и отдельную гардеробную одинаковых размеров. В его защиту могу сказать, что таким его воспитали. Его родители, происходившие из ультраконсервативных и якобы аристократических семейств, потомки ярых католиков с Халисканского нагорья, считали гигиену делом строго личным, которое ни с кем нельзя делить. Я могла понять нежелание испражняться в чьем бы то ни было присутствии, но принимать душ? Причесываться? Бриться?! Однажды я попыталась узнать у свекрови, в чем смысл такой преувеличенной стыдливости, и ее ответ был достоин заключения в рамочку: «Тщеславие — грех, дочка».

В тот вечер сквозь приоткрытую дверь я видела, как мой муж чистит зубы. Он отдавался этому занятию целиком и смотрелся в зеркало. Пижамную куртку он снял. Его натренированное в спортзале тело начинало стареть. В районе талии образовывались валики жира. Я вгляделась в него и постаралась испытать возбуждение. Так, чтобы заниматься любовью, думая о нем, и только о нем. Наслаждаться близостью, которой можно достичь, когда годами спишь в одной постели с одним человеком.

Он накинул верх пижамы и стал репетировать перед зеркалом разные выражения лица. Поднимал бровь и бросал взгляд искоса, прикидывая, как он выглядит лучше всего. Я чуть не расхохоталась. Если ад существует, то там, наверное, всем позволено видеть, какие рожи строит человек в одиночестве. Он застегнул пижаму. Я метнулась на кровать и разлеглась. Нарочно голая. Он вышел из ванной и воззрился на меня: «Какая муха тебя укусила?» Я похлопала по кровати, чтобы он сел рядом. «Вон та муха пусть меня укусит», — сказала я и указала пальцем на его гениталии. Потом прижалась к нему и поцеловала. Он одарил меня в ответ одним из своих потрясающих поцелуев. Я погладила его по спине и стянула пижамную куртку. Он снял штаны, навис лежа надо мной и приник к моим соскам. Я хотела сосредоточиться на его запахе, на его руках, шарящих по моему телу. На нем, на нем одном. Он вошел в меня и через пару минут кончил. Я не обиделась, скорее испытала прилив нежности. Клаудио и его преждевременное семяизвержение. В свое оправдание он говорил, что якобы я ему так нравлюсь, что он не в состоянии сдержаться. С женщинами до меня он выказывал себя марафонцем, а вот я безмерно его возбуждала. Во благо нашего брака я приняла это на веру. Однажды в городе я столкнулась с Сандрой, его бывшей, с которой он встречался три года и лишился девственности. Едва не поинтересовалась, каким в постели был Клаудио в те времена. Но, к счастью, застеснялась, прикусила язык и стала болтать о каких-то пустяках и детях.

Клаудио мгновенно заснул — оргазмы его вырубали — и начал во сне негромко причмокивать. Я выключила лампу, накрыла его одеялом и села в постели, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту. Я занялась любовью с мужем, чтобы унять желание заняться любовью с Хосе Куаутемоком. Но оно только разгорелось сильнее.

Я встала, голая. Взяла телефон и вышла в коридор. Спустилась в кухню, в потемках прошла к гостиную. Разблокировала телефон и нашла Хосе Куаутемока в контактах. Провела пальцами по виртуальной клавиатуре. Нажимать или не нажимать маленький кружок с изображением трубки? Если ответит, я сразу сброшу. Если уйдет в голосовую почту, скажу «привет» и отключусь. Я не решилась. Боялась, что сейчас за мной придет Клаудио и обнаружит, что я сижу голая с телефоном в руке.