Спасти президента

— Через час возле Боровицких ворот, — торжественным тоном произнес он. — Там будет ждать его референт, зовут Павел. Он проведет в корпус номер один. Босс выделил тебе пять минут и ни секунды больше.

— Спасибо, дружок, — поблагодарил я. — Мне хватит.

Первый этап полета над розовой лысиной генерала Голубева прошел успешно. Все бортовые системы работали в норме. Теперь бы только не сгореть в самых верхних, то есть кремлевских, слоях атмосферы.

— За спасибо не работаем, — мстительно сообщил мне Волков. — Эта пятиминутка мне дорого обошлась. Но тебе, Макс, она обойдется намного дороже. Выполнишь теперь мое любое желание. Захочу — пройдешься на руках вокруг мавзолея и сто раз прокукарекаешь... Страшно-с, господин чекист? — добавил он противным голосом белогвардейца из «Новых приключений неуловимых».

— Уже трепещу, — ответил я и повесил трубку.

Валериных фантазий я не боялся. Несмотря на свои клептоманские загибы и склонность к куражу, Волков был человеком в высшей степени практичным. Я был уверен, что на бесполезное желание он свой фантище не изведет...

Референт Павел оказался блондином лет тридцати. Он пытливо заглянул мне в лицо, придирчиво осмотрел мое удостоверение и предложил сдать на хранение оружие, если таковое имеется. Я легко расстался со своим пустым «Макаровым». Павел тут же, на проходной, обменял его на пластмассовый номерок с надписью «Кремль» и вручил мне. Судя по рутинности обмена и числу на номерке далеко не один я подвергся разоружению здесь, у входа в святая святых. Я давно подметил закономерность: всякий раз накануне президентских выборов многие граждане России привычно умножают свои личные арсеналы. Гражданам боязно. Всегда есть шанс заполучить в Отцы Народа какое-нибудь чудо-юдо, мечтающее поставить страну на уши. Сам я — человек служивый, а потому аполитичный. Но любой застой предпочту мясорубке.

Так уж я воспитан.

После сдачи пистолета процесс оформления пропуска занял не более десяти минут, и вскоре мы с референтом Павлом уже шагали по кремлевской брусчатке, подсвеченной со всех сторон яркими прожекторами. До корпуса номер один идти было недалеко. Но двигались мы со скоростью беременной улитки: за каждым вторым поворотом гостя ждала новая проверка документа, за каждым третьим — просветка на детекторе. Всего же я показывал выданную мне карточку ровно шесть раз. Шестой и последний раз у меня затребовали пропуск при выходе из лифта на третий этаж.

Шаг влево, два шага вправо. Вот и приемная. Павел распахнул передо мной тяжелую дверь, а сам остался в коридоре.

— Проходите. — Строгая молодая дама в очках показала мне, куда идти.

Вероятно, это и была та самая секретарша Ксения, которая строила губернаторов в очередь и с боем пропускала мэра. Внешне очкастенькая Ксения напоминала завуча в образцово-показательной школе, а сама приемная — учительскую в той же школе. Вдоль стены встали в ряд кресла, шкафы, сейф, холодильник. Над креслами примостилась учебно-педагогическая живопись в белых деревянных рамках (блеклый натюрморт с яблоками и картина с изображением Сената, вид снизу). Секретарский стол был заставлен телефонами и украшен громоздкой настольной лампой под зеленым абажуром. Для полноты картины не хватало только глобуса. Его заменяло какое-то неясное учебное пособие, глубоко задвинутое под крайний из шкафов. Издали оттуда высовывался краешек стальной загогулины, похожей на струбцину гигантского циркуля.

За дверью меня ждал настоящий кабинет директора школы. Телефонов на столе было гораздо больше, чем в приемной. Над столом — фотография Президента с дочерью и внуками. Слева компьютер, справа телевизор с видиком. Никаких сувенирчиков, никаких тебе бронзовых орлов и коллекционных зажигалок. По сравнению с этой обителью даже скромные служебные апартаменты нашего генерала Голубева выглядели пещерой Аладдина.

Хозяин кабинета поднялся мне навстречу.

В облике Главы администрации не было, казалось, ничего железного. Напротив — у него был мирный, округлый, почти домашний вид. Белесая шевелюра и нос с курносинкой. Обычное, немного усталое лицо мужчины за сорок.

Впрочем, рукопожатие его было крепким, а взгляд серых глаз — неожиданно цепким и внимательным. Даже слишком цепким, вдруг понял я. Свое прозвище Железный Болек заработал все-таки не зря. Стоило чуть всмотреться, и делалось очевидным: металл таится в уголках глаз, прячется в наклоне головы, поблескивает в складках у губ.

Интересно, нет ли у него проблем с металлоискателями? — посетила меня идиотская мысль. Я торопливо отогнал ее прочь.

— Валерий доложил мне о вас, капитан Лаптев, — с ходу произнес Железный Болек и кивком указал мне на кресло. — Поэтому прошу ближе к сути. О каком теракте вы ему говорили? Давайте коротко, опуская подробности.