Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

— Хотелось бы вещички собрать, — обратился с законной просьбой к милиционеру Кораллов.

— Хорошо, только по-быстрому, — согласился сыщик и жестом предложил коллекционеру подняться.

И они вдвоем зашагали к подъезду. А следом за ними двигалась «Волга», в которой сидели еще двое оперативников — на всякий случай.

14 июля 1983 года, четверг. Афганистан, провинция Баглаи, Пули-Хумри

Привалившись спиной к глинобитной стене сарая, Азиз сидел с закрытыми глазами и о чем-то думал. В другом углу в такой же позе сидел Иван Сараев. Оба молчали, поскольку за эти часы, что они провели вместе, ими было сказано друг другу столько слов, что хотелось просто помолчать. В это время дверь распахнулась и бородатый охранник, вооруженный автоматом, ткнул пальцем в сторону Азиза и жестом приказал ему встать и следовать за ним. Сараев проводил своего соседа долгим взглядом, мысленно пожелав не возвращаться — несмотря на примерно равный возраст и общие советские корни, людьми они были совершенно разными и совсем не готовыми друг друга принять.

Охранник привел Азиза в ту половину дома, где обитал Хаятулло. Курбаши сидел на мягкой курпаче и читал Коран в мягкой сафьяновой обложке. При виде пленника курбаши жестом указал ему место напротив себя и задал вопрос, который гость не ожидал услышать:

— Скажи мне, почему ты принял нашу веру? Это было насильно или по доброй воле?

— Вы это спрашиваете, потому что Коран запрещает принуждение в религии? — в свою очередь спросил Азиз.

— Ты хорошо знаешь Коран?

— После того, как я стал правоверным мусульманином, мне пришлось его узнать.

— Узнать, чтобы нарушать? Ведь сказано в Коране: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте — поистине, Аллах не любит преступающих».

— В чем же я преступил?

— Ты напал на мой кишлак, когда я хотел с тобой договориться об обмене — я не сражался против тебя.

— Видимо, я это сделал потому, что мой переход в иную веру нельзя назвать добровольным. Ваши соплеменники нарушили пятый аят суры девять, а я в ответ нарушил второй аят суры сто девяносто.

— Но ты мог принять смерть как солдат, верный присяге, а не менять свою веру.

— А если я присягал, уже будучи без веры?

— Но ведь во что-то ты веришь?

— Только в себя.

— Значит, тебе без разницы, с кем воевать — с неверными или правоверными?

— Абсолютно.

— И если я тебе сейчас дам автомат, ты пойдешь и убьешь того русского и девочку? А потом убьешь и меня?

— Именно так, — глядя в глаза своему собеседнику, ответил пленник.

— И нет в тебе милосердия?

— Чтобы это проверить, надо дать мне в руки автомат.

— Я дам тебе другое, — ответил курбаши и, достав из-под курпачи спутниковый телефон, кинул его пленнику, сопроводив это действие словами: — Звони своему хозяину и скажи, что место встречи переносится — мы уезжаем из Пули-Хумри.

В течение нескольких секунд Азиз сидел неподвижно, после чего бросил короткий взгляд на своего охранника, стоявшего у него за спиной. И тот, склонившись над ним, развязал пленнику правую руку, а сам навис над ним, обнажив свой нож. Азиз взял в руки телефон и стал набирать на нем нужные цифры. Затем он приложил аппарат к уху, однако на другом конце никто не спешил откликнуться на его звонок. Так пролетела минута. Все это время курбаши исподлобья следил за пленником, разделывая ножом сочное яблоко.

— Никто не отвечает, — сообщил Азиз.

— Хорошо, позвонишь чуть позже, — ответил курбаши и жестом приказал охраннику увести пленника.

Однако едва нукер хотел вновь связать Азизу руки, как тот сделал резкий поворот корпуса назад и ударил охранника телефоном в голову, метя короткой антенной ему в лицо. Выпад оказался метким — антенна угодила точно в левый глаз нукера. И пока он, схватившись за раненое место, находился в полуобморочном состоянии от сильной боли, пленник совершил молниеносный кувырок через голову и правой ногой ударил курбаши в грудь. Хаятулло отлетел к стене, выронив из рук нож, которым он уже успел дорезать яблоко. Схватив оружие, Азиз развернулся и метнул его во второго охранника, который уже скинул с плеча автомат, чтобы дать очередь по пленнику. Но в тот самый миг, когда его палец лег на спусковой крючок, острое лезвие ножа вонзилось ему в горло. А Азиз тем временем схватил с курпачи чайник и обрушил его на голову курбаши, который бросился на него с кулаками. Затем пленник одним броском вскочил на ноги и, подскочив к охраннику с пробитым глазом, довершил дело — его же собственным ножом перерезал ему горло. После этого он подошел к курбаши, который уже пришел в себя и лежал, держась рукой за разбитую голову и, склонившись над ним, произнес суру из Корана, где Иблис, он же шайтан, отвечал Аллаху:

— Его я лучше! Ведь из огня меня Ты сотворил, его же — из ничтожной глины.

И одним движением пленник вонзил нож в грудь курбаши по самую рукоятку.