Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Заняв место на гостевой трибуне, Рашидов развернул программку матча, которую ему протянул его спутник — глава Спорткомитета Ибрагимов. Первого секретаря прежде всего интересовал состав его любимой команды, выставленный на игру. В воротах стоял Александр Яновский, в защите играли Пахрутдин Исламов, Мустафа Белялов, Геннадий Денисов, Сергей Бондаренко, в полузащите — Александр Журавлев, Алексей Петрушин, Ислам Ахмедов, Хусан Байметов, в нападении — Константин Новиков и Андрей Якубик. Собственно, этим же составом ташкентцы играли и в предыдущем матче против донецкого «Шахтера» и он принес им успех — они выиграли 2:1. А, как говорится, от добра добра не ищут. Вот тренер «Пахтакора» Иштван Секеч и решил выпустить на поле проверенный состав. Ведь это был один из важнейших матчей 19-го тура. К этому времени «Пахтакор» занимал 3-е место, отставая от лидера — одесского «Черноморца» — всего лишь на одно очко. И если бы тот сегодня проиграл московскому «Спартаку», а ташкентцы свой матч выиграли, то именно они вышли бы на 1-е место. Что касается «Днепра», то он занимал 6-ю строчку в турнирной таблице и в случае благоприятного для себя исхода поединка сместил бы «Пахтакор» с 3-го места. Короче, игра для обеих команд была принципиальная.

Именно поэтому тренер гостей Владимир Емец тоже не стал мудрствовать лукаво. Свой предыдущий матч днепропетровцы играли в Ленинграде против «Зенита» и сыграли его вничью 2:2. Поэтому в Ташкенте у них на поле с первых минут вышел почти тот же состав, за исключением двух игроков — защитника Владимира Червоного и нападающего Владимира Лютого. Вместо первого вышел Владимир Багмут, вместо второго — Олег Протасов. На остальных позициях играли: вратарь — Сергей Краковский, защитники — Петр Кутузов, Николай Павлов, полузащитники — Андрей Дилай, Виктор Кузнецов, Геннадий Литовченко, Олег Серебрянский, нападающие — Юрий Миргородский и Олег Таран.

Однако еще сильнее, чем игроки, Рашидова интересовали судьи. Это была кавказская (грузинская) бригада в лице Мевлода Миминошвили (Тбилиси), Гурама Кибискирия (Сухуми) и Ушанги Пурцеладзе (Тбилиси). Глядя на этих рефери, Рашидов ломал себе голову, задаваясь вопросом: какую каверзу приготовили эти люди сегодня, направленную против его команды, а через нее и против него лично. А то, что эта каверза обязательно состоится, он не сомневался — слишком большие ставки стояли на кону в той политической игре, в которую он оказался втянут.

14 июля 1983 года, четверг. Ташкент, проспект Горького, Штаб Туркестанского военного округа

Полковник Олег Овсянников вошел в здание Штаба и, пройдя мимо дежурного, поднялся на второй этаж — в кабинет своего начальника, которого он замещал последние несколько недель. Вот уже больше суток полковник находился в подавленном состоянии после сообщения, пришедшего вчера из Одессы — никаких наркотиков в транспортном самолете, прибывшим из Ташкента, найдено не было. А это означало, что Овсянников потерпел поражение — его аферу раскрыли, операция «Трест-2», придуманная в Москве, провалилась. И сегодня из той же столицы пришла шифротелеграмма, в которой было всего несколько сухих строк: «Приказываем немедленно прибыть в Москву. Взять с собой все необходимое». Это означало, что Овсянникову в худшем случае грозила отставка, а в лучшем — перевод с понижением в должности в какой-нибудь захолустный гарнизон. А ведь он их на своем веку уже достаточно навидался, чтобы гореть желанием на старости лет отправляться туда снова.

Поднявшись на свой этаж, полковник увидел, что секретарша до сих пор на месте, хотя рабочий день вот уже полчаса, как закончился.

— Анна Сергеевна, вы почему еще здесь? — спросил Овсянников.

— Дочь с зятем должны за мной заехать на машине к восьми часам, — ответила женщина, которая читала какой-то журнал.

Постояв перед женщиной какое-то время в молчании, полковник прошел в свой кабинет. Затем секретарша услышала, как в замке провернулся ключ. «Наверное, пить будет», — подумала женщина, которая знала за полковником этот грех. А тут еще она заметила, что со вчерашнего дня он ходил сам не свой — будто в воду опущенный.