Спасти себя (СИ)

— Господи, хотя бы на секунду прекрати анализировать мои слова, — Хэнк кривит губы в улыбке. — Мне не всё равно, кто ты. Не плевать на то, что я считал тебя мёртвым. Я волновался о тебе, пока ты искал самого себя хрен знает где и в какой дыре. Это значит, что ты для меня не просто кусок пластика. Ты — нечто большее для всего этого грёбаного гниющего мира.

— Прочитали это в какой-то умной книжке по философии, детектив? — Коннор над ним явно стебётся, а Хэнку сейчас плевать. Улыбка андроида слишком живая и искренняя, чтобы портить её сквернословием. — И давно вы подсели на воду, лишив себя радости алкогольной интоксикации?

— Всё, заканчивай, ты, человек пластиковый, — Андерсон говорит это совсем беззлобно, по-отцовски взъерошивая волосы на голове парня-андроида. Они мягкие на ощупь. Совсем как человеческие. — Видно, ехидства в тебе прибавилось мама не горюй.

— Я так и не попросил у вас прощения, — Хэнк, поднявшийся было на ноги, замирает на месте, застигнутый врасплох тоном его голоса. Слишком болезненно-огорчённый, чтобы пропустить всё мимо ушей. Слишком уверенный в том, что виноват не меньше, нежели Аманда, которая взяла его под контроль. — И прошу прощения сейчас, — голос Коннора на мгновение срывается. — Потому что часть меня позволила ей взять верх надо мной. Потому что я боялся собственной привязанности и эмоций, которые заполонили меня. Это был не сбой. Нечто подобное я чувствовал очень давно, когда был слишком одинок, когда подобных мне было слишком мало, чтобы они могли разделить со мной это одиночество. И я поддался. Захотел, чтобы всё закончилось. Эмоции сжигали меня изнутри.

— Ведь ты всё равно меня спас, — Хэнк не хочет осуждать. Нельзя осуждать упавшего ребёнка, который только учится ходить. Даже если этому ребёнку на вид все двадцать лет. Андерсон ободряюще опускает ладонь на плечо Коннора, а тот смотрит не моргая, доверчиво заглядывает в глаза. — Важно, что ты смог понять, кто ты есть на самом деле. У тебя есть душа, Коннор. Всегда была, даже если её и попытались запрятать за программным кодом и заблокированной памятью. Тебя сбили с пути, но ты проложил свой собственный.

— Вы явно накопили себе книги по психологии и философии, — Коннор хмыкает, кривя губы в дружелюбной насмешке. — Я ведь не найду в вашем доме целую библиотеку? Как там Сумо, кстати? Я скучал по этому псу.

— Пойдём, — Хэнк кивает в сторону своей машины, отходя от скамьи на пару шагов. — Увидишь, как он тоже скучал.

— Хэнк? — Коннор не двигается с места, уставившись взглядом прямо себе под ноги. А детектив слишком хорошо узнал своего напарника, чтобы не распознать в его голосе волнение. И это волнение ему совсем не нравится. — Я не могу остаться. Я не должен был приходить сюда, но мне нужно было поговорить с вами. Узнать, что вы и вправду не держите зла за тот случай. Мне это важно, — голос андроида вновь срывается, а Хэнку кажется, что с эмоциями у Коннора явный перебор. Но это и к лучшему. Он ещё не научился прятаться за маской. Лучше бы вообще не научился. Но андроид изначально был не такой, как все. Таким его создал основатель Киберлайф, вложив в первое своё творение разум и душу. — Вы ведь понимаете? Это очень важно. Важно знать, что вы всё ещё моя семья.

— Я всё понимаю, сынок, — Хэнк горько улыбается, отрывисто кивая. В глазах Коннора вселенская тоска и печаль. Андерсону неимоверно сложно произнести очевидное. Ведь это очевидное страхом плещется в его взгляде. — Она всё ещё в твоей голове, не так ли?

— Да, — Коннор кивает, поднимается на ноги, а во взгляде его теперь плещется уверенность. — Поэтому я не могу остаться. Мне нужно к нему. Камски поможет. Маркусу ведь помог, успел отдать его Карлу. Мне лишь не повезло попасть в руки к Аманде, когда он бросил своё детище на произвол судьбы. Он ведь тогда ещё — в особняке своём — знал, кто я на самом деле. Знал, что я не копия, по которой могли создать лишь мои подобия.

— Он вычистит эту дрянь из твоей головы?

— Не всё так просто, Хэнк. Если ничего не получится, он сотрёт и перепишет мою память заново.

— Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты говоришь не по-человечески.