Спасти Спасителя. Клад, который не достался никому

На третий день возвращения русских в столицу в большой церкви Страстного монастыря была проведена божественная литургию, на нее свезли все уцелевшие в Москве колокола. Шаховской вспоминал: «Когда по ее окончании священный клир провозгласил перед царскими дверями «Царю Небесный Утешителю!» – все наполнявшие монастырское здание: начальники, воины, дворяне, купцы, народ русский и иностранцы, православные и разноверные, даже башкирцы и калмыки – пали на колена, и хор рыданий смешался со священным пением, всеместным трезвоном колоколов и, помнится, пальбою каких-то пушек»…

Оставшиеся целыми здания была изгажена французами до крайности. В каких-то церквях были сделаны конюшни, другие превратили в казармы, в третьих стояли плавильные горны.

Дом генерал-губернатора на улице Тверской, где квартировался французский сержант Бургонь, был полностью разгромлен: оконными рамами гвардейцы топили печи, через выбитые окна в дом налетели птицы, обосновавшиеся на балках под потолком. Обескураживал вид и тех частных домов, где квартировали высшие наполеоновские чины. Шаховской, занявший дом князя Белосельского, в котором жил французский маршал Бессьер, описывает: «великолепная зала и библиотека, вероятно, маршальской свитой, превратилась в безымянное между порядочными людьми место». То есть, туалет.

Вернувшемуся в город градоначальнику Ростопчину пришлось решать множество проблем. Самой сложной из них была претензия вернувшихся в свои дома москвичей. «Устраивать по каждому случаю следствие было хлопотно, и Ростопчин легализовал передел собственности, постановив, что «все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет», и что по воскресеньям у Сухаревой башни эти вещи можно продавать. «В первое же воскресенье горы награбленного имущества запрудили огромную площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок!» – писал Гиляровский. Можно представить, как скрипели зубами хозяева, встречая свое добро у Сухаревки!»

Император Александр «повелел Ростопчину начать составлять списки тех, «которые особо претерпели», чтобы компенсировать потери. И тут «все сословия общества присвоили себе право просить о вспомоществовании, и так как чистосердечие стало нынче редкостью, то потребуется довольно много времени на составление списка лиц, которые вправе прибегнуть к Вашей благотворительности», – писал Ростопчин царю 14 декабря 1812 года. Он просил создать комиссию для рассмотрения «просьб тех господ, которые полагают себя разоренными».

Москвичи возвращали в город. В первом номере «Московские ведомости» сообщали: «Нет места, годного для жилья, которое не было бы уже занято. Торговля и промышленность распространяются с удивительной быстротой».

25 декабря 1812 года Александр распорядился воздвигнуть в Москве храм Христа Спасителя. Император посчитал войну с Наполеоном Божьей карой за убийство отца, а в победе увидел знак того, что Бог простил ему этот страшный грех.

Петрович закрыл папку, чтение было таким увлекательным, что он не мог оторваться.

Впечатления, эмоции, мысли переполняли его. На мгновение ему показалось, что и он бредет по глубокой снежной колее среди        обессиливших солдат в потрепанных мундирах.

И он, мысленно обогнав их, увидел едущий стороной возок и несколько крытых саней, окруженных всадниками. Они остановились, и место это показалось ему знакомым. Он узнал лесок у соседней деревни. Возок и сани свернули с дороги и, замедлив ход, углубились в лес. В конце дороги свинцово темнело озеро. Вода словно затвердела – падавший на ее поверхность снег не таял. Процессия остановилась, невысокий полный человек в меховой шапке вышел из него и указал на озеро. Люди торопливо стали снимать с саней груз.

И вдруг сильнейший поток света залил происходящее. Потом луч ударил его по плечу… и сказал: «Миш, ты что задремал?»

Петрович открыл глаза. Над ним стоял Иван.

– Эх, Вань, еще секунда, и я бы узнал, где Наполеон спрятал свой клад.

Часть 6

Конец ниточки.

На следующий день Петрович с одурманенной от недосыпа головой добирался домой. Собеседником для добрых водителей, подвозивших его, он не стал: сев в кабину, сразу начинал дремать.

Петрович всегда с беспокойством ждал весны: нелегко приходилось милиционерам в это время. Зима словно вытягивала из людей хорошее и оставляло худшее. Люди спивались еще больше. По вечерам во влажном сумраке разносились пьяные крики, истошный лай собак. Он даже полистал специальную литературу в поисках ответа, почему весной растет алкоголизм. Наука объяснила, что ослабленному организму после зимы не хватает витаминов, и от физиологического дискомфорта человек избавлялся традиционным способом – больше употребляя привычного «антидепрессанта».

На следующий день после возвращения из города поступил вызов на изнасилование. Такие преступления были редки в деревушках. Спившиеся мужики не способны на сексуальные подвиги.