Спасти Спасителя. Клад, который не достался никому

За столом напротив друг друга сидели Никола и Мироныч.

– Почему без стука?!! – заорал Никола.

– Я по делу задержанного у Стоячего, – ответил Петрович. – Документы хочу оформить.

–Нету никакого задержанного, – буркнул Никола, щеки его знакомо стали наливаться багровым. – Освободил я его. Выйди.

– То есть, – громко, почти угрожающе спросил Петрович. – Вы отпустили преступника, убившего трех человек и напавшего на сотрудника милиции. На каком основании?

– Нету состава преступления, – завизжал Никола. – Притащил силой уважаемого человека. Он рассказал, как ты над ним издевался, пыткам подвергал, чтобы добиться признания. Я на тебя дело о превышении полномочий заведу. Товарищ ученый на тебя заявление напишет. Ты отдел опозорил!!

– Да зачем мне это было нужно? – воскликнул Петрович, сердце снова потяжелело. И это удержало его от эмоционального высказывания в адрес начальника.

– Родственника своего беспутного выгораживаешь. А он в убийстве признался. Собственноручно подписал признание. И нет никаких оснований дело пересматривать. Иди, Петрович, у меня посетитель, видишь.

– Посетитель услуги ваши, так сказать, оплачивает. Поостереглись бы, товарищ начальник, в стране со взятками строго. А у нас поселок маленький – все на виду.

Петрович хлопнул дверью. Хорошо, что коридор был пуст. Не хватало сейчас чьих-то расспросов! Он бы сорвался на ни в чем не виновном человеке. Такого отчаянья и обиды он не испытывал давно.

Сердце снова сильно заболело. Домой надо идти, здесь свою слабость он показывать не хочет.

Он вышел, постоял на крыльце. И понял, что уходит из родного отделения навсегда. Уволит его Никола сегодняшним числом.

Как добиться продолжения расследования? Куда обращаться? Кто поможет? И чувство безысходности отняло у него остатки силы. Он присел на какие-то бревна, лежавшие у дороги.

Как тяжело ему сейчас, но он не должен, не имеет права сдаваться. Вспомнил, как стоял ночью на кладбище у черного холмика земли и давал себе обещание. Обещание себе он сдержать должен.

Надюша поддержит его, ему сейчас так нужна ее поддержка, он поднялся – скорее бы домой.

Жена выслушала его молча. Он объяснил ей:

– Как полегче мне станет, сразу в Минск поеду. К начальству. Ордер на обыск у Вампира постараюсь получить. В институт истории подойду, расскажу о его художествах, посмотрим, как он людям в глаза смотреть будет.

У него вдруг возникло четкое впечатление, что справедливость такая очевидная в этом деле, восторжествует, должна восторжествовать. Не может быть, что он зря пережил эти тревожные ночи и дни на Стоячем. Жена молчала.

В дом кто-то зашел. Петрович выглянул. Это бы Серега.

– Никола прислал? – не здороваясь, холодно, отчужденно спросил у него.

– Нет, нет, Петрович. Я пришел сказать, чтобы ты знал. Никола звонил этому Вампиру, требовал, чтобы тот побои снял. Обещал тому, что засадит тебя по полной. Ругался последними словами. Я пришел предупредить. Что делать будешь??

– Вот в город собираюсь, – Петрович указал на еще пустой рюкзак.

Серега закивал головой: «Правильно, раз дело так пошло.»

–Значит, веришь мне? – усмехнулся Петрович.

– Конечно, ты честным всегда был, даже слишком, – хмыкнул Серега. – Ты обманывать не станешь.

– А поддержать меня согласишься? Против Николы пойти? А?

Серега замялся.

– Я против тебя ничего не скажу. И про Вампира этого все свои подозрения выскажу.

– Ладно, спасибо. От тебя и этого много.

Надя подошла, тихо сказала:

– Миша, не надо тебе никуда ехать, не поможет никому твоя правда. Повернут еще так, что ты виноватым будешь. Вампир это обиду на тебя затаил. Ты говорил: он человек самолюбивый, обидчивый. Никола ему подскажет, как тебе навредить. Синяки у него есть? А что ты можешь доказать – вы же только вдвоем были. А кому поверят – начальству или простому участковому. Ты представь, как Никола тебя распишет? Всех собак навешает, своих, чужих. Мироныч против тебя в свидетели пойдет. Он же тебя как огня боится. Ты ж про взятку смолчать не сможешь?

–Не смогу, – тихо сказал Петрович. – Надюша, а как же справедливость, правда?

– Послушай жену, умную женщину, – торопливо добавил Серега. – Здесь закон такой – кто выше, тот и прав. Ты меня вот упрекал, даже презирал, наверно. А я свое место знаю – против власти не выстою. А на борьбу нет смелости у меня. Вот и терплю. У меня мать лежачая – кто за ней смотреть будет, если что.

Он кивнул, словно сам с собой соглашаясь, и пошел к двери, пообещав: «Как узнаю что, сразу приду, расскажу. Я ж тоже за справедливость, но только, чтобы себе не навредить».

Он ушел. Петрович сел, посмотрел на жену, сказал с горечью.

– Значит, все так и оставить, Надюша? Подлость и ложь, значит, пусть победят. Брат твой невиновный так и будет убийцей числиться.

Жена села рядом, обняла его крепко-крепко. Он обмяк, стержень стальной, на который он в душе решительность нанизывал, начал плавится. Ее объятия давали ему не силу, а слабость.

– Я отпуск оформлю. Нас Андрюша давно в гости приглашал. Вон вызов лежит. Вот теперь и пора съездить. Посмотреть, как он там устроился. Внучку понянчить хочу.