Спастись ещё возможно

А на улице что-то явно происходило. Хлопали двери автомобилей, звучали встревоженные голоса. Андрей с ужасом вспомнил про забытый в будке кейс, так что сердце чуть не зашлось от страха. Он подошел к окну и увидел автомобили и людей, которые явно что-то искали. Некоторые были с оружием в руках. А искали они… Да его же, его! Кого они могли еще здесь искать? Андрей похолодел, и тут в дверь постучали. Он подскочил к Оксане и схватил девочку за плечи.

— Т-с-с! — прижал он палец к губам. — Пусть думают, что никого нет. Это плохие дяди.

Девочка испуганно втянула голову в плечи: похоже, ей хорошо был понятен смысл определения: “плохие дяди”. Постучали еще пару раз, потом все затихло. Андрей осторожно выглядывал из окна и успокаивал себя: “Ну, что мне могут сделать? В чем я виноват?” Но все равно, с этой кампанией во дворе встречаться не хотелось. “Отпустят, конечно, но сколько хлопот?” Через полчаса, наконец, все уехали, но он выждал еще целый час, — на всякий случай. Непутевая мамаша тем временем начала подавать признаки жизни. Ей захотелось пить, и Андрей принес воды.

— Кто ты? — просипела женщина, но потом безразлично махнула рукой. Видно, с незнакомыми посетителями здесь давно и окончательно свыклись.

— Что ж вы так живете? — спросил Андрей. — Зачем пьете, ведь дочка у вас?

— А-а! — махнула женщина здоровой рукой и спросила, кивнув на другую, обмотанную полотенцем: — Что случилось?

— Вам должно быть виднее, — покачал головой Андрей, — Слава Богу, что целы.

— А я тоже верю, — хрипло рассмеялась мамаша, — в Бога верю и Оксанку, вон, окрестила. Елена ей имя дали. Оксаной, вишь, нельзя. Только Бог что-то нам не помогает.

— Это хорошо, что вы верите, — утвердительно сказал Андрей, — если бы вы еще и жили, как того требует вера. Легче было бы, и Господь вас тогда слышал бы. А насчет помощи, вы напрасно так. Раз живы-здоровы, значит есть вам помощь Божия и покров. Вы бы почаще в храм заходили, спрашивали бы совета у батюшки, может что-то яснее стало.

— Да когда мне ходить? — опять махнула женщина рукой. — Мужика-то путного в доме нет. Кормиться надо чем-то? Вот пусть Оксанка ходит, церква-то рядом. Я не мешаю.

— Будешь ходить? — спросил Андрей у девочки.

— Буду, — охотно закивала та, — буду-буду.

— Ну, и слава Богу, — улыбнулся Андрей, — может быть, и маму свою вымолишь.

В это время в дверь кто-то заскребся.

— Светка, открывай зараза, — донеслось с той стороны. Голос был такой хриплый и пьяный, что невозможно было понять, кто это говорит: женщина или мужчина? Но хозяйка узнала и живо откликнулась:

— Сейчас, Любаня, один момент.

Закряхтев, она принялась подниматься.

— Это Любка, наверное, бутылку принесла, — пояснила она Андрею и предложила: — Будешь с нами за компанию?

— От этого увольте, да мне и пора, — отказался Андрей и от двери уже, повернувшись к ребенку, напомнил: — Не забудь, Елена, в храм ходить, молиться за маму…

Спустя два часа Андрей уже покачивался в автобусе, а за окном мелькали пригородные поля и деревни. Предстояла долгая дорога, он дремал, и в голове неумолчно звучала строка из Псалма Давидова: “Сей нищий воззвал, — и Господь услышал и спас его от всех бед его” , словно подводя итог всем его городским приключениям.

Глава 3. Путь спасения

Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня

(Евангелие от Иоанна, глава 14, стих, 6).

— Дело спасения столь важно, — говорил отец Иларий, — что все дела мира сего, какими бы они ни казались великими, в сравнении с этим делом, первейшим и важнейшим, есть как бы безделье или как тело без духа. Спасение святые отцы называют наукой из наук и искусством из искусств...

Рядом с отцом Иларием под сосной сидели женщины-паломницы. Они пришли утром, отстояли обедню в тесной батюшкиной келейке и, наконец, после трапезы, дождались первой беседы со старцем. Сергей с Андреем сидели чуть поодаль — они и так всегда были рядом, а сегодня место у ног батюшки — на вес золота. Паломниц было пять: три женщины лет сорока пяти-пятидесяти и две помоложе. Одну из молодых, Елену, Сергей сразу же запомнил — уж больно она была бойка на язык и за словом в карман не лезла. “Городок у нас мал, — ответила она прибаутками на вопрос Андрея, откуда приехали, — да каждый для почину любит выпить по чину. А каждый третий пьет — как в бездонную бочку льет”. Говорила-то бойко, да вот глаза были совсем невеселые. Другую, из пожилых, звали Фотиния, Светлана, то есть. Она тоже много говорила, но только все об одном — про сынка своего, с которым, по ее словам, было “чего-то не ладно”. А прочие больше молчали да слушали.

— Да где же нам, батюшка, до святости, — воскликнула бойкая Елена, — у меня муж пьет — не просыхает, да и отец от него не отстает, мать чуть жива от такой жизни, сама еле тяну двоих ребятишек. А посмотришь кругом — и у всех так, да еще и похлеще бывает. В храм вырвешься в воскресенье, поплачешь — вот вся отрада.