Спастись от себя

На станции жгли костры какие-то бродяги, и челноки постарались не задерживаться, ощущая внимательные и недобрые взгляды. По туннелю к Проспекту Мира сначала шли довольно быстро, потом ведущий вдруг замедлил шаг. Слышался какой-то невнятный гул, совсем вроде бы не страшный – словно бы где-то вдали проходил поезд. Да вот только поезда уже двадцать лет как не ходили, дрезины были не в счет.

Ника на всякий случай зажала уши руками. И вдруг заметила, что Муся остановилась, запрокинула голову, будто подставляя лицо дуновению сквозняка, закрыла глаза. Челноки брели мимо нее, но у многих движения стали какими-то замедленными. А некоторые терли лоб, виски, уши, словно что-то их беспокоило, неотвязный какой-то звук. Ника поспешно ущипнула Мусю за руку, отчего девочка взвизгнула.

– Эй, не спи, а то хуже будет.

Муся заторможенно таращилась на напарницу, словно не узнавая. Тогда Ника схватила девчонку за руку и поволокла за собой. А та вдруг принялась упираться.

– А ну пошли! – тряхнув девчонку, прошипела Ника. – Уговаривать долго не стану, брошу тут, крысам на корм. У самой голова болит – некогда с тобой возиться.

Это как будто подействовало, однако Муся еще долго оборачивалась – до тех пор, пока слабый гул вдруг не оборвался. И наступила тишина, время от времени прерываемая такими знакомыми звуками – шорохом маленьких лапок и крысиным писком.

– Уф, прошли, кажется, – выдохнула Ника.

– А что это было? – шепотом спросила Муся.

– Ну, эти… пустоты. Или пласты. Проседают, – стараясь говорить уверенно и авторитетно, произнесла Ника. Мужик, идущий рядом, покосился на нее.

– Никакие это не пласты, – устало проговорил он. – Эх, сколько раз уже завязать хотел с этим. Проклятый перегон. Не кончится все это добром.

Ближе к станции устроили перекличку.

– А где Бутко? – вдруг спросил главный.

Люди, точно очнувшись, принялись оглядываться.

– Он сзади шел, – неуверенно сказал кто-то. – Все стонал… А потом вроде перестал.

– Может, отдохнуть присел? – неуверенно предположил другой.

Главный задумался. Потом решительно тряхнул головой:

– Пошли.

И первым двинулся в сторону станции.

– А как же хромой? – пробормотал кто-то. – Так и бросим?

– Может, поискать? – предложил другой. Главный тут же обернулся:

– Ты пойдешь искать? Вперед. Флаг тебе в руки.

Ответом ему было молчание. Он обвел взглядом остальных:

– Значит, так. Те, кто хочет искать Бутко, – ступайте, я не держу. Но ко мне потом – никаких претензий, я за вас не отвечаю. Остальные – за мной, на станцию. Если Бутко сумеет, сам дойдет. А если нет… что ж теперь, из-за него другим пропадать? И чтоб я больше об этом не слышал. Приказ окончательный, обсуждению не подлежит.

Люди молча переминались с ноги на ногу, но никто больше не решился возразить. И главный решительно двинулся вперед.

Уже на подходах к станции Ника шепотом спросила девочку:

– Там, в туннеле, тебе плохо стало?

Муся странно посмотрела на нее.

– Ты же сама знаешь, – голос ее дрогнул, – там люди.

– Нет там никого, – неуверенно возразила Ника.

– Есть. Они меня к себе звали. Как тогда.

– Запомни – тебе все почудилось. В другой раз будут звать – не слушай. Морок это все. Пласты. И пустоты.

– А ты разве ничего не слышала?

– Гул какой-то слышала, – созналась Ника. – И голова очень болела.

Она посмотрела на девочку даже с некоторым уважением. «Чем черт не шутит, может, Муся и вправду чувствует то, что другим недоступно? И то, что для меня – просто невнятный шум, для нее – голоса из потустороннего мира?» Ника, атеистка с Красной линии, давно уже убедилась, что существовало множество вещей вокруг, которые с позиций материализма объяснить было невозможно.

– А хромой куда пропал? – тоже шепотом спросила Муся, и Ника не сразу нашлась что ответить.

– Может, и правда скоро придет, – неуверенно сказала девушка. И, понизив голос и нагнувшись к напарнице, прошептала:

– А если не придет – значит, забрали. Значит, это – плата за проход. Еще радоваться надо, что только одного.

– Кто забрал? – пролепетала Муся. Вид у нее был такой, словно она и не удивилась почти.

– Откуда я знаю – кто? Нижние хозяева. Об этом лучше не говорить. В параллельном туннеле, говорят, вообще – бездонный провал. Где кончается, никто не знает. Рассказывают люди, что туда трупы сбрасывают.

– И тебя могли забрать? И меня?

– Конечно, – буркнула Ника. – А ты как думала? В туннелях на каждом шагу – опасность. Да ведь и на месте сидеть нельзя.

И, злясь на себя отчего-то, девушка пригрозила Мусе:

– Смотри, если опять уши развесишь, на меня не рассчитывай. Хочется тебе сгинуть – пожалуйста, только без меня.

Муся только молча вцепилась в ее руку.

Они уже слышали доносившиеся со станции голоса, видели слабый свет впереди. Поднявшись по небольшой лесенке на платформу, они увидели человека в серой форме, сидящего за небольшим столиком. Челноки по очереди протягивали таможеннику паспорта. Когда очередь дошла до Муси, девочка неуверенно протянула свою новую ксиву. Казалось, она боялась, что он сейчас арестует ее. Но тот лишь мельком глянул и тут же нетерпеливо сунул корочки обратно ошалевшей девчонке.