Спектор.indd

всё, что вспомнил, второму преподавателю — молодому по тем

ские опыты встретила без разочарования. Подаренную мной

временам и амбициозному Владимиру Ефимовичу Шершеру,

книгу прочитала, потом позвонила по телефону и очень тепло

который снисходительно выслушал меня и решил задать до-

о ней отозвалась. Такой она была — не только хорошим учи-

полнительный вопрос — объяснить принцип работы двигателя

телем, но и человеком. Кто-то сказал, что науки делятся на две

внутреннего сгорания. Но и это не повергло меня в ужас. Объ-

группы: физику и собирание марок. Но есть же ещё и химия, яснил принцип работы, нарисовал схему рабочего процесса…

реакция на которую у меня всегда была положительной. Навер-

Предвкушая счастливое мгновение, смотрел на учителя

ное, и благодаря Таисии Ивановне, тоже. Её называли «Таечка», в ожидании вердикта. Тот не заставил долго ждать и пробор-

хотя иногда буква «е» пропускалась. Но всё равно это звуча-

мотал: «Ну что ж, неплохо. Твёрдую «четвёрочку» заслужил».

ло — любя. Она была доброй и заботливой. На родительских

Как я не потерял сознание от удивления и огорчения, даже сей-

собраниях подробно рассказывала о каждом ученике, делала

час не пойму. На моё счастье его бормотание услышала Инна

выводы и давала рекомендации. Поскольку на собрания чаще

202

203

ходил папа, возвращался он оттуда с двойственными чувства-

тоже повод для размышлений. Украинский язык в классе учи-

ми: во-первых, было приятно, что меня хвалили, а, во-вторых, ли не все, можно было получить от него освобождение, если

«твоя Таисия истомила совсем — оно мне надо, их чужое горе, родители переехали из других союзных республик. Избежать

как они учатся, что им надо делать…» Заботливой и доброй она

освоения «соловьиной мовы» можно было и по медицинской

и осталась в памяти. А знания катионов и анионов не пригоди-

справке — если для ослабленного детского организма это обо-

лись совсем. Хотя химия — это жизнь, тем более, генно моди-

значалось, как непосильная дополнительная нагрузка.

фицированная, с консервантами и антиоксидантами. Всё-таки, Но абсолютное большинство со второго класса приступа-

что-то в памяти осталось, и из химии, и из биологии, из кото-

ло к методичному и основательному изучению украинского

рой — гены, а также таинственные аденозин-трифосфорная

языка (помню на первых страницах учебника фразу «Евгэн

и дезоксирибонуклеиновая кислоты (вот оно, торжество школь-

грае») и достигало в этом процессе стабильно приличных ре-

ных знаний!) Елена Владимировна Пипко твёрдой рукой вела

зультатов. Для людей моего поколения писать, хорошо читать

своих учеников по извилистым тропам биологической науки, и сносно говорить на языке великого Кобзаря — сложности

лишь недавно избавившейся в то время от клейма «продажной

не представляет. И всё это достигалось без назойливой настой-

девки империализма» (точнее, так идеологические мракобесы

чивости и безумного стремления к тотальной украинизации.

называли генетику). В отличие от них Елена Владимировна

Мои родители тоже не сомневались в необходимости знания

сумела придать биологии в рамках школьной программы вес

украинского, и потому, учитывая старательный характер, я его

едва ли не главной науки. Спокойная, ироничная, уверенная

знаю, не как родной, но как родственный, это точно. Спасибо

в себе, она вызывала уважение даже у тех, чьи знания не же-

учителям Марии Ивановне и Александре Григорьевне — бла-

лали преодолевать обложку учебника. Помню, как вымачивал

годаря им не самый любимый предмет давался без видимых

в соляной кислоте куриные кости, чтобы продемонстрировать

проблем, а полученные знания оказались достаточными, что-

на практике наличие кальция и его роль в строении организма

бы не только общаться, но и работать журналистом в незави-

(Елена Владимировна отмечала, что кое у кого и мозги, схожие

симой Украине. Ещё немножко о языке и культуре. В тради-

с куриными, неплохо было бы продезинфицировать в кислоте).

ционно русскоговорящем Луганске украинская речь на улице, Это у неё шутка юмора была такая. Кости приобретали рези-

в повседневных разговорах слышится не часто и сейчас. А в на-

новую гибкость, что и становилось итогом эксперимента и ос-

чале 90-х — и того реже. Я её услышал (на уровне суржика) нованием для получения «пятёрки», которыми строгая Елена

из уст некоторых депутатов городского совета. Этим они, ве-

Владимировна никого не баловала. Уважение было (и оста-

роятно, утверждали свою бунтарскую «украинскость». Было

лось) всеобщее и искреннее. Наверняка, не все преподаватели

видно (вернее, слышно), что знают они мову, если не хуже, удостаиваются его. Елене Владимировне это удалось. Светлая

то и не лучше меня. По крайней мере, я постоянно улавливал

память. «Надо себя сжечь, чтоб превратиться в речь. Сжечь

допускаемые ими «русизмы», но их это не смущало. Представ-

себя дотла, чтоб только речь жгла». Красивый, но сомнитель-

ляю, как коробила эта суржиковая смесь утончённого знато-

ный совет классика советской поэзии сегодня пытаются вирту-