Спектор.indd

о чём молчать,

Символ-памятник исчезнувшей эпохи —

Когда уже ломают дверь

Тень огня, папаха, грозный вид…

в

передней.

Время кануло — от выдоха до вдоха,

И звезда погасшая молчит.

* * *

Идут незримые минуты,

Время кануло сквозь каменные латы.

но внятен их тревожный гул.

Не поймёшь — кто прав, кто виноват.

Не забирай мою цикуту,

Вереницей лица птицами сквозь даты…

Я всё равно уже хлебнул.

Как по небу, в памяти летят.

Не забирай, прошу, не трогай,

Ты видишь — нет на мне лица.

* * *

Я подышу перед дорогой,

Я это выпью до конца.

Почему сквозь годы густо льётся кровь,

Я всё равно уже отравлен,

Превращая время в поле брани?

Но мне отрава эта — всласть.

Господи! Струится вновь она и вновь,

Там, где от центра до окраин

Сквозь любовь и память, сквозь страданья…

Не слаще выжить, чем пропасть.

И пусть свеча почти задута,

Почему жестокость набирает вес,

Я и допью, и допою.

Злость усердно души рвёт и жилы?..

Не забирай мою цикуту,

Как же долго Тот, кто умер и воскрес,

Пускай отраву, но мою!

Набирает праведные силы…

* * *

* * *

Забывая время полицаев,

Бессмертие — у каждого своё.

Продлевая время подлецов,

Зато безжизненность — одна на всех.

Как НЗ, объятья раскрывая,

И молнии внезапное копьё

Уповаем только на любовь.

Всегда ли поражает лютый грех?

И когда приходит время сбора,

Сквозь время пограничной полосы,

Где, как камни, тяжелы слова,

Сквозь жизнь и смерть — судьбы тугая нить.

Лишь любовь спасает от позора

И, кажется, любовь, а не часы

Только тем, что, как всегда, права.

Отсчитывает: быть или не быть…

30

31

* * *

* * *

Всё перепутано и недосказано,

Остановка в пути

Не договорено, недоцеловано,

отозвалась в душе тишиной.

Так что слова разбираем не сразу мы

Не стучали колёса,

И забываем их разочарованно.

и что-то ещё не скрипело.

Только память беззвучно

Исповедимы пути? Нет, наверное,

и гулко шепталась со мной,

Там, где любовь, словно жертва напрасная,

Наполняя дыханием прошлого

Недоцелованная и неверная,

душу

и тело.

И перепутанная, и прекрасная…

Эхо сказанных слов

замирало средь шума дорог,

* * *

Силуэты родных

Он попал под автобус «Ростов — Мариуполь»,

проявлялись и таяли снова…

И кровавые пятна затмили стекло.

Остановку в пути

Как обычно, толпа хлопотала над трупом,

вдруг дарует, чарующе-строг,

И шофёра в тоске безысходной рвало.

Тот, кто учит,

что делом становится каждое слово…

Между двух городов, посредине дороги

Он лежал на земле. Не бывает чудес.

Но завыл верный пёс во дворе в Таганроге.

* * *

И упала слеза из развёрстых небес.

Над кабинетами, над приёмными,

И над мыслями потаёнными

Дух начальства, пузатый, грозный,

* * *

И просителей — слёзно-постный.

Звезда дороги — за окном,

Всё меняется — пьесы и роли,

И свет её — сквозь день и ночь.

Превращая диезы в бемоли,

Стучат колёса: «Что потом?

Вызывая то плач, то смех.

И как помочь и превозмочь?»

Но, как прежде, манящий грех

Вновь находит в постели у власти

Помочь, понять, найти, простить -

Не свободу, а призрак счастья.

Сквозь стук колёс и звёздный свет…

И я разматываю нить

Судьбы, скрывающей ответ.

32

33

ЗА ГРАНЬЮ ДЫХАНЬЯ

Бредут неведомо куда…

(У многих на спине — звезда).

И я иду за ними вслед,

* * *

И время тает, его нет.

Перпендикуляр в параллельных мирах…

Что он ищет? Какую родню?

Сквозь дальний плач — аккордеон,

Память детства на пионерских кострах,

И вдруг — обрыв. И кончен сон.

Догорает. Её не виню.

Недобрым утром, в тишине

Эта память — сама перпендикуляр

Я наяву, а не во сне

К параллелям гламурного дня.

Пионерский костёр похож на пожар,

Сквозь жертвенно-багровый свет

Догоревший в душе у меня.

Почуял жизнь, которой нет,

Сквозь явь и сон, сквозь «нет» и «да» —

* * *

Всё та же, желтая звезда.

Медальный отблеск крышек от кефира

Остался за границею веков.

* * *

Остались там же — очередь за сыром

Убивали, стреляли,

И пионерский лозунг «Будь готов!»

пытали

и вешали

Лишь за то, что — не свой,

Другая жизнь, хорошая, плохая,

лишь за то, что — чужой.

В которой по соседству — зло с добром.

И плевалась патронами

А для кого-то отраженье рая

ненависть

бешено

В той крышке с её мнимым серебром.

В час, когда состраданье

вели

на убой.

В муках корчилась совесть,

* * *

рыдало

отчаянье.

В последнюю минуту сна

Справедливость терпела

Вдруг ощутил, что мне видна

удары под дых…

Как сквозь годы, сквозь смерть

Чужая жизнь, где старики,

прорастало

раскаянье.

Своим желаньям вопреки

Только ненависть снова

живей всех живых.

34

35

* * *

Бессмертны имена познавших ад,

В Освенциме сегодня тишина.

И в небеса ушедших без ответа.

Не слышно стонов, выстрелов, проклятий,

За что и почему? Они молчат.

Хотя почти забытая война

И словно божий суд, молчанье это.

Не выпускает из своих объятий

И тех, кто обживает небеса,

* * *

И тех, кто на земле еще покуда.

Из-под снега выглянет асфальт —

А память воскрешает голоса,

Как лицо из-под белил.

Которые доносятся ОТТУДА.

Главного ещё я не сказал.

Хоть и много, вроде, говорил.

Они звучат сегодня и во мне,

Все старо, как прошлогодний снег.

Живые строки Ветхого Завета,

Да и нынешний уже не нов.

Где жизнь сгорает в бешеном огне.

Хоть и близким кажется успех —

За что и почему? — И нет ответа.

Дотянуться не хватает слов.

Поищу их в письмах фронтовых.

За что и почему? — Ответа нет.

Там про снег и про войну.

Да и вопросы забываются с годами.