Спектр

Зачем шеали нужен табак или таблетки аспирина, Мартин не знал, но это его и не волновало. Серией вопросов он добился-таки от кассира точной цены за каждый товар, после чего поменял на деньги половину специй и табака (похоже, все-таки, что табак они употребляли как приправу), остальное сгреб в рюкзак. Были у Мартина серьезные сомнения в том, что после Шеали он отправится прямиком на Землю.

Получив от кассира связку тонких серебряных прутиков, Мартин сказал:

“Благодарю”.

“Это моя работа” – скромно ответил шеали.

После банка Мартин отправился на поиски гостиницы “для Чужих”, каковую и отыскал поблизости. Видимо, большая часть пришельцев высаживалась на окраине, не выдерживая предложенных скоростей. После короткого разговора с портье Мартин получил ключ от номера на втором этаже, куда и отправился по широкой пологой лестнице. Нельзя сказать, что обстановка была предназначена именнодля людей, но для гуманоидов – наверняка. Одну комнату Мартин определил как спальню – там помещалась широкая двуспальная кровать и тумбочка с постельным бельем. Другую – как гостиную: там стоял жесткий диванчик и четыре трехногих стула вокруг овального стола – деревянного, с инкрустированной кусочками меди или латуни столешницей. Еще имелся телевизор – громоздкий агрегат с круглым экраном, наводящим на мысли об осциллографах, успешном строительстве коммунизма и фотонных звездолетах на маршруте Земля – Венера. В шкафу – тоже дерево с абстрактной инкрустацией из медной проволоки, нашлась кое-какая посуда. Мартин хмыкнул. Захотелось представить себя командировочным – приехавшим на провинциальную планету, дабы наладить строительство новых ионных инкубаторов и атомных сноповязалок. Захотелось читать Стругацких, по вечерам, с прочими командировочными умеренно пить коньяк из граненых стаканов и до хрипоты в голосе спорить, оправданны ли полеты звездолетов к Магелланову Облаку, или и в нашей галактике пока хватает нерешенных проблем…

Стало тоскливо. Борясь с хандрой, Мартин распаковал вещи. Револьвер прицепил на пояс, а тепловое ружье забросил на спину. Посмотрелся в смутное отражение в оконном стекле – зеркал в номере не водилось. Спросил себя:

– На охоту собрался, барин?

И сам же ответил:

– На охоту, родной. На вальдшнепов.

Но прежде чем выйти из гостиницы, Мартин снял амуницию и с некоторым трудом отыскал дверь в крошечный санузел, спроектированный, не иначе, тайным поклонником Никиты Сергеевича Хрущева. Привел себя в порядок, умылся, почистил зубы. Зеркал тоже не было, пришлось достать крошечное зеркальце из несессера. Щетина вроде пока не пробивалась.

Хотя для кого ему бриться? Для птичек? Они и не заметят разницы. Для Ирины? Так ее вначале хорошо бы отыскать…

Снова обвесившись оружием, Мартин спустился вниз. Продемонстрировал портье фотокарточку Ирины, получил ожидаемый ответ – “Эта особь мне неизвестна”.

И отправился на прогулку по Джорку.

Говоря откровенно, Ирина вовсе не обязательно должна была высадиться здесь. На Шеали имелось тринадцать Станций, а Джорк хоть и считался главным городом планеты, но пальму первенства пытались оспорить столицы пяти иных государств. Но Мартин доверился то ли своему чутью, то ли логике – если Ирина не гналась за конкретными артефактами и раритетами, а хотела всего лишь удостовериться в разумности шеали, то лучшего места ей было не найти.

Потихоньку шествуя по улице – умиляла та деликатность, с которой шеали не обращали на него ни малейшего внимания, Мартин добрался до центра, к самому храму. Постоял, любуясь зданием. Пробормотал:

– Спиралоконус… творение чуждого разума.

Увы, рядом не было никого, способного оценить пришедший ему на ум ассоциативный ряд. Так что Мартин прошелся по бульвару, кольцом опоясывающему храм, присел на скамеечку в приглянувшемся месте – напротив огромного фонтана, выбрасывающего струи воды на десятиметровую высоту, набил трубочку и закурил.

Стало хорошо. По-настоящему хорошо. Даже не хотелось больше фотонных звездолетов, протонных культиваторов и жарких споров о хорошем урожае бананов в Заполярье. Что выросло, то выросло. Если уж мы променяли светлое будущее Полдня на темное настоящее Стальной Крысы – то грех жаловаться.

Впрочем, становиться крысой – грех не меньший.