Спектр

Геддар лишь слабо кивнул, скользнув по обнажённой девушке ничего не выражающим взглядом. Вышел на центр зала. И тихо произнёс:

— Кощунство.

Мысленно Мартин застонал. Только мысленно. Сейчас нельзя было показывать даже тень сомнений.

— Кадрах, они ни в чём не виноваты! — воскликнул он.

Дио-дао в лазоревом подошёл к геддару, тихо сказал:

— Ты весь из гнева, брат мой. Позволь мне очистить твою душу.

— Шакрин-кхан! — выкрикнул Кадрах, рука его взвилась к рукояти меча, но тут же отдёрнулась. Кадрах будто поник, ссутулился. Оглянулся на Мартина и мёртвым голосом перевёл: — Собачье дерьмо… Прости меня, друг. Я говорил, что есть грани, которые мне не дано переступить. Тебе лучше уйти.

— Что рассекло тебя, брат? — так же мягко спросил священник.

Кадрах захохотал:

— Что рассекло меня? Меч ТайГеддара в моей душе! Я вижу зло, я стою во зле, я очищу зло!

Голос дио-дао будто налился гневом:

— Осторожнее, учитель. Здесь нет неразумных, которым надо преподать урок! Здесь эфес ТайГеддара, Тени от Света!

— Ты понимаешь цвета, ты прочла Книгу ТайГеддара, ты купила себе меч, но это не делает тебя геддаром! — прошипел Кадрах. — Ты стоишь в языческом капище, ты смеёшься над моей верой, ты топчешь тень ТайГеддара!

— Я понимаю язык одежд, я знаю Книгу, я сам свил свой меч! — Теперь голос дио-дао гремел на весь храм. Он выпрямился, оказавшись ростом едва ли не выше Кадраха. Сразу стало заметно, что он беременен. — Это истинный эфес ТайГеддара, во имя и славу его, и тень ТайГеддара лежит на моих плечах! Разве сказал ТайГеддар, что лишь геддарам несёт он истину? «Все недостойны служить мне, и каждый вправе служить!»

— «Дающая жизнь не встанет под тенью моей, понёсшая жизнь не войдёт в эфес меча моего!» — парировал Кадрах. — Ты беременна!

— Я не женщина! — рявкнул дио-дао. — Я служитель третьей нити меча, имя моё Корган, я живу во славу ТайГеддара!

— Ты хуже женщины, ибо наделена лживым умом! — закричал Кадрах. — Ты беременна, ты гермафродит, эфес осквернён!

— Отсеки свой гнев, Кадрах!

— Шиидан! — взвыл Кадрах и неуловимым движением выхватил мечи.

Вот теперь Мартин позволил себе застонать вслух. Впрочем, это не помешало ему сгрести Ирину в охапку и броситься в дальний угол храма.

Кадрах и дио-дао по имени Корган стояли друг напротив друга. Корган тоже достал меч, а во взгляде его читалась искренняя ярость неправедно обвинённого.

Теперь ни Кадрах, ни Корган не заботились о том, чтобы говорить на туристическом. Впрочем, разговаривали они недолго.

— Аш гаррза-хра Тай, анжар Шиидан, Кадрах! — выкрикнул священник.

И Мартин подумал, что называть геддара по имени было, быть может, самой большой его ошибкой. Последней каплей в чаше гнева Кадраха. Геддар не мог, никак не мог признать за «фальшивым священником» право говорить с ним как равный…

— Аш Шиидан-кхан! — рявкнул Кадрах.

Ирина шевельнулась в объятиях Мартина и тихо сказала:

— Все… раз уж он назвал его собакой дьявола…

Мечи скрестились.

Быть может, принявший священство геддаров дио-дао и впрямь хорошо владел оружием. Быть может, он действительно постиг тайное искусство плетения меча из расплавленных каменных нитей.

Но по сравнению с профессиональным палачом геддаров у него не было шансов. Дио-дао вообще не использовали режущее оружие — их рукам куда лучше подходило дробящее и метательное, вроде булав и пращей.

Уже на третьем ударе Кадрах выбил у дио-дао меч. На секунду замер, провожая отлетевший к стене клинок взглядом — будто поражённый тем, что ему не удалось перерубить меч. Обезоруженный Корган не пытался бежать — гордо вскинул голову, глядя прямо в лицо геддару, а губы его что-то беззвучно шептали…

Мечи взвизгнули, рассекая воздух, и кровь залила лазурные одежды дио-дао. Мартину показалось, что вначале Кадрах собирался отсечь священнику голову, но в последний миг передумал — и нанёс два удара в грудь. Видимо, это была более позорная смерть, которой только и достоин пособник дьявола.

— Твой эфес очищен, ТайГеддар! — воскликнул Кадрах.

Двумя быстрыми движениями вытер мечи об одежду Коргана, спрятал их в ножны. Второго священника, застывшего в стороне и не вмешивавшегося в схватку, он словно и не замечал. Видимо, потому, что тот не был беременным.

— Что ты наделал, Кадрах, — прошептал Мартин, вставая. — Что ты наделал…

Геддар сурово посмотрел на него:

— Прости, друг. Тебе стоило уйти. Я не мог не покарать осквернителя эфеса.

Он подошёл к Мартину и Ирине, протянул девушке руку:

— Вставай. Я друг Мартина и рад спасти тебя.

— Убийца, — прошептала Ира. — Жестокий убийца!

Геддар вздохнул и убрал руку. Сухо сказал:

— Всё-таки и ваши самки не совсем разумны… Выведи её отсюда и заверни в одежды, друг Мартин. Я ещё должен буду помолиться в очищенном храме.

Мартин не ответил. Он смотрел на тело Коргана — уже не совсем неподвижное.

Из окровавленных складок одежды выползал детёныш.

Совсем маленький — будь это человеческий малыш, Мартин счёл бы его двух-трехлетним.

Толстая пуповина тянулась за ним — и пульсировала, дрожала в бешеном ритме, будто туго натянутая струна. Глаза детёныша были широко открыты — и не мигая смотрели на Кадраха.