Спекулянтъ

Рослая гнедая лошадь, запряженная в выездной экипаж шефа московской охранки, нетерпеливо фыркала и била копытом по мостовой. Молодцеватый вахмистр лихо вскочил на козлы, в ожидании своего начальства.

Рябушинский, сославшись на плохое самочувствие, отправился домой и в больницу направились втроем. Подполковник захватил с собой своего заместителя по сыскной части коллежского асессора Сидельникова. В двухместную коляску уместились с трудом: пришлось потесниться.

Едва тронулись в путь, как Денис задал первый вопрос:

— Есть какая—нибудь информация о выкупе?

— Вечером того же дня преступники телефонировали в особняк и передали, что требования объявят через неделю.

Голос подполковника звучал сухо и неприязненно. Продолжающийся допрос его нервировал.

— Подробности похищения установили?

Денису было наплевать на переживания московского жандарма. Его больше волновала судьба любимой.

— Двое нападавших выдернули ее из собственного экипажа и скрылись в проходных дворах. Скорее всего, их там поджидала повозка. Кучер пытался оказать сопротивление, но ему проломили голову. Рукоятью револьвера.

Вместо шефа охранки ответил ветеран уголовного сыска, крепкий сорокалетний мужчина с цепким взглядом насмешливых карих глаз. В его голосе слышалось сочувствие к молодому человеку.

— Где это произошло? И когда?

Коллежский асессор охотно пояснил:

— Средь бела дня. В полуверсте от Тверского бульвара. Несколько минут ходьбы до резиденции московского обер—полицмейстера и Губернского управления жандармерии.

Мрачный подполковник дополнил его ответ:

— Похищение было дерзким и эффективным. Свидетелей много, но внятного описания они дать не могут.

— Значит, кучер — последняя надежда?

Шеф охранки молча кивнул головой и отвернулся в сторону.

— С какого номера был сделан звонок, установили?

Коляска неожиданно подпрыгнула на кочке, и Денис едва не прикусил себе язык. Рядом чертыхался Сидельников, потирая ушибленный локоть.

— Иван, не дрова везешь! За дорогой смотри! — прикрикнул подполковник на ездового.

— Виноват, ваше благородие! — раздался сконфуженный голос вахмистра. — Еще вчера этой колдобины не было.

Денис вопросительно посмотрел на сыскаря: ответа на последний вопрос он так и не получил.

— Номер одиннадцать шестьдесят семь. Телефонный аппарат доходного дома, что на Чистых прудах. Более ста жильцов и все разговаривают с вестибюля. Могли и посторонние зайти, с улицы.

Коллежский асессор взглянул на молодого человека с интересом: уголовный розыск эту версию отработал в первую очередь.

— А если установить тайное наблюдение?

— Невозможно—с, никак. Помещение маленькое, спрятаться негде.

Экипаж сделал резкий поворот, и собеседники повалились друг на друга. Шеф охранки разъяренно заорал:

— Чтоб тебя черти в аду поджарили! Будешь у меня на конюшне дежурить!

Не вслушиваясь в оправдательный лепет ездового, Денис продолжал наседать на начальника розыска:

— Может вахтера поменять? Или наказать ему, чтобы подслушивал?

— Поменять вахтера на филера можно, но преступник сразу же насторожится новому лицу. Глуховатый он, к тому же, толку не будет никакого.

— А если установить…

Денис оборвал себя на полуслове. Технология следующего столетия, пришедшая на ум, разглашению была нежелательна.

***

Москва. 18 июля. 1897 год.

Страстный бульвар. Екатерининская больница.

Бородатый мужик, с перебинтованной головой и багрово—фиолетовыми отеками вокруг узких щелочек глаз, говорил с трудом. Чтобы расслышать едва слышную речь, приходилось наклоняться к изголовью больничной кровати.

— Уголовники это были, ваше превосходительство. Никакие не анархисты.

Любой чиновник высокого ранга ассоциировался у него с генеральским чином. Мартынов нахмурился: в первоначальную версию следствия, где фигурировали подпольщики, это не укладывалось.

— Почему ты решил, что это были уголовники?

— Да я на них, ваше высокоблагородие, насмотрелся у себя в Сибири. У нас там ссыльных много было…

Свидетель закашлялся и потянулся за стаканом с водой, стоящим на прикроватной тумбочке. Сделав шумный глоток, он продолжил:

— Разные попадались: и уголовные, и политические. У меня глаз наметанный, не сумлевайтесь.

Шеф московской охранки задумался — дело нравилось ему все меньше и меньше. Во—первых, сам факт того, что похитители передвинули переговоры на неделю, уже был настораживающим. Киднепинг, перебравшись через океан, еще не получил широкого распространения в отечественном уголовном мире, но некоторый опыт у охранного отделения уже имелся.

Время, в данном случае, играло против налетчиков: полицейский розыск в любой момент мог потянуть за ниточку. Бесследных преступлений не бывает — эту азбучную истину знала каждая из противоборствующих сторон.