Спекулянт (СИ)

   Сменщик, заступивший утром вместо г-жи Лисовской, не читал любовных романов. Ему больше нравились детективные истории...

   ***

   Основной акционер и, по совместительству, управляющий Первого Купеческого банка купец первой гильдии Севостьянов находился в радостном предвкушении. Неудачи последних месяцев остались позади. Громадный кассовый разрыв в десять миллионов рублей был застрахован надежным, пятимиллионным векселем торгового дома "Черников и сын".

   Теперь слухи о плачевном состоянии банка утихнут моментально. В письме торгового дома был вежливый отказ от подписки, но, в свою очередь, был предложен заем на очень даже приличных условиях.

   Проверенный агент донес, что г-н Черников ищет надежных вложений, а не рискованных операций. Тем более, что из-за затишья на хлебном рынке, у него высвободился значительный капитал.

   Через три дня пройдут первые размещения акций нового акционерного общества

  " Ариадна". Бумажно-прядильная фабрика на 115000 веретен, купленная за пятьсот тридцать семь тысяч рублей, должна была, по примерным расчетам, принести чистой прибыли не менее миллиона. Бумагомараки получили уже первый гонорар, и скоро последует завершающий аккорд...

   А Тихона нужно уволить: время обеденное, а он до сих пор не на службе...

   ***

   Еще никогда Тихону Мартынову не было так страшно. До сегодняшнего дня жизнь мерно катила по наезженной колее. Денежная служба в банке, модные салоны, ресторации и веселые девицы. Что нужно еще для счастья молодому человеку?

   Полгода назад Тихону захотелось острых ощущений. Случай не заставил себя долго ждать: давний студенческий приятель пригласил на собрание подпольной ячейки. С громким названием: "Молодые патриоты России". Леденящие рассказы о зверствах в застенках Особого жандармского корпуса , наставления опытных товарищей, как обнаружить слежку, перевозка запрещенной литературы - все это добавляло перчику к пресыщенности и будоражило кровь.

   И дернул же его, нечистый, именно сегодня, вызваться курьером. Нет, безопасная дорога на Сормовский была известна до мельчайших подробностей, и давно обкатана старшими товарищами, но... Именно в той самой подворотне, с проходным двором, где нужно было проверяться от возможной слежки, его ждали.

   И повезли его не в отделение, а на конспиративную квартиру. Это означало только одно: будут вербовать...

   - Имя, фамилия, сословие? - допрос вел высокий, с жесткими, злыми глазами, одетый в цивильное жандарм...

   - Когда начинал подрывную деятельность?..

  Второй - молодой, с черными, непослушными вихрами, зловеще поигрывал дубинкой, постукивая себя по ладони.

   - Сколько человек в вашей ячейке?..

   - Кому должен был передать листовки?..

   Через десять минут, плача и размазывая сопли рукавом, Тихон рассказал все. Все, что знал, и о чем только догадывался. И про ячейку, и про московских курьеров, и... про банковские аферы. Последние, как ни странно, заинтересовали жандарма больше всего. Подписывал какие-то бумаги. Затем его фотографировали. А в самом конце допроса случилось чудо: старший жандарм предупредил его, что в ближайшие дни он будет лишь под домашним арестом...

   ***

   Первый помощник председателя Санкт-Петербургского цензорного комитета, особый цензор по внутренним делам Милявский Антуан Григорьевич пребывал в полнейшей прострации. Сотрудники издательств, принесшие материалы на проверку, заглядывали в кабинет и тихонько удалялись, перешептываясь и недоуменно пожимая плечами.

   Причина столь странного поведения чиновника шестого ранга была доставлена курьером и лежала перед ним на столе. Шесть черно-белых фотографий прекрасного качества изображали нелицеприятные пассажи, упоминаемые в библейских текстах как содомия, а в уголовном кодексе Российской Империи - мужеложством. Вот он с Сержем, юным гимназистом, а вот с красавцем-тенором...

   Обидные слезы наворачивались на глаза, а обезумевший от отчаяния мозг рисовал гнусную картину: облупившаяся зеленая краска тюремной камеры и грубые, похотливые руки татуированных уголовников...

   Дверь кабинета необычно, резко, распахнулась, и только слепой не опознал бы в цивильного вида господине, немалого чина сотрудника Министерства внутренних дел. Особый цензор Милявский на зрение не жаловался.

   Полицейский молча уселся на краешек стола, собрал разбросанные фотографии, и, также молча, положил небольшой бумажный листок.

  "Арестный ордер" - мелькнуло в голове Антуана Григорьевича.

   - Это чек, - негромко произнес странный посетитель с седыми висками. - На пять тысяч рублей.

   - А это статьи, - на стол легла тоненькая пачка печатного текста. - Послезавтра они должны быть опубликованы в крупнейших газетах столицы...

   - Фотографии, пока, побудут у нас, - с явным упором на слове "пока", неприятный и страшный посетитель покинул кабинет...

   ***