Спенсервиль

Кит внимательно посмотрел на него. Человек был высок, худощав, светлые волосы свисали у него до самых плеч, у него были плохие зубы, болезненно-желтого цвета кожа и глубоко запавшие глаза. Если судить по длинным волосам, джинсам и безрукавке, по манерности поведения и интонации, то ему можно было дать лет двадцать с небольшим; однако на лицо он казался значительно старше.

— Я знаю, кто ты такой, — громко повторил он, произнося слова неразборчиво, как бы проглатывая их.

— И кто же я?

— Кит Лондри.

Несколько посетителей из тех, кто сидели ближе остальных, бросили взгляд в их сторону, но тем их интерес и ограничился.

Кит снова оглядел подошедшего и вдруг понял, что он его тоже знает.

— Верно, — сказал Кит, — а ты…

— Ну, давай, Кит, вспоминай. Ты меня знаешь.

Кит порылся в памяти — перед его мысленным взором пролетела целая череда лиц тех, кого он знал еще со школьных лет. Наконец он проговорил:

— Ты Билли Марлон.

— Точно! Черт побери, дружище, мы же с тобой старые приятели! — Марлон похлопал Кита по плечу, потом оживленно затряс его руку. — Как у тебя житуха, а?

Пожалуй, лучше бы я пошел не сюда, а в «Почтовый», подумал Кит.

— Неплохо. А как ты, Билли?

— Великолепно! Хреновее некуда!

— Хочешь пива?

— Разумеется.

Кит взял еще два «Будвайзера».

Билли уселся за стойкой бара рядом с Китом, наклонился к нему, и Кита обдало исходившим от него запахом перегара и другими ароматами. — Да, дружище, здорово, что мы встретились, — проговорил Билли.

— Конечно.

— Слушай, парень, а ты великолепно выглядишь.

— Спасибо.

— Какого черта ты тут делаешь?

— Просто заехал.

— Да? Это здорово. И давно ты уже тут?

— Несколько недель.

— Не врешь?! Я так рад тебя видеть!

Билли Марлон и правда искренне обрадовался их встрече, это было очевидно. Кит изо всех сил старался вспомнить, откуда мог он знать Билли, что могло их когда-то связывать друг с другом: без этого ему трудно было поддерживать разговор, и так обещавший превратиться в глупейшую болтовню. Но, пока Билли продолжал о чем-то трещать, Кит в конце концов все вспомнил. Они вместе играли в футбольной команде, Марлон был полузащитником, но неважным, и по большей части проводил время на скамейке запасных, подбадривая выкриками основной, игравший состав. Марлон всегда стремился вызвать к себе симпатию, и в общем-то, объективно, в нем не было почти ничего неприятного или отталкивающего, но большинство людей считали его надоедливым и раздражающим. По правде говоря, он и теперь казался Киту в чем-то симпатичным, но одновременно и досаждал ему.

— Сильно тебе досталось во Вьетнаме? — спросил Марлон.

— Так, ничего.

— Мне тоже. Ты ведь был в первой кавалерийской. Верно?

— Верно.

— Да, я помню. Твоя мамка жуть как испереживалась. Я ей говорил, что с тобой все будет в порядке. Черт возьми, если уж такой раздолбай, как я, сумел выжить, то у такого парня, как ты, тем более все должно было быть полный о'кей.

— Спасибо. — Кит вспомнил, что Билли призвали сразу же по окончании школы. Кит получил отсрочку от призыва, потому что поступил в колледж, — теперь, оглядываясь назад, право на такую отсрочку представлялось ему величайшей ошибкой со стороны правительства. Самые богатые, самые умные, самые привилегированные и все прочие, сумевшие попасть после школы в колледжи, получили четыре года на то, чтобы протестовать против войны или же не обращать на нее никакого внимания, а тем временем там убивали и калечили бедных и тех, кто поглупее. Но война не завершилась так быстро, как этого ожидали; она тянулась все дольше и дольше, и в конце концов в армию стали призывать выпускников колледжей, таких же, каким был и сам Кит. К тому времени, когда Кит очутился во Вьетнаме, Билли Марлон и большинство их бывших одноклассников уже или давно вернулись с войны или были убиты.

— Я был в двадцать пятой дивизии, «Молния джунглей», как ее называли, — сказал Билли. — Здорово мы тогда им там врезали!

— Да. — Но недостаточно здорово, чтобы победить и покончить с этой дерьмовой войной побыстрее.

— Ты там тоже всякого навидался, да?

— Да, навидался. — Судя по всему, Билли следил тогда за военной карьерой Кита и, по всей видимости, потчевал весь Спенсервиль рассказами о своих собственных подвигах.

— Ты убивал кого-нибудь? — спросил Билли. — Я хочу сказать: так, чтобы видеть это?

— Да.

— Потрясает, правда?

— Нет, нисколько.

Билли немного подумал, потом кивнул:

— Да, пожалуй, нет… но забыть это трудно.

— Постарайся.

— Не могу, дружище. Понимаешь? До сих пор не могу.

Кит внимательно посмотрел на своего бывшего одноклассника. Да, Билли Марлон явно сильно сдал и опустился.

— А у тебя как дела, чем занимаешься? — спросил Кит.