Сперанский 5. Заговор

Это было не вызывающе, это было нечто невообразимое. Но я оставался внешне спокоен, мало того, так и несколько ухмылялся. Нужно быть выше этих оскорблений, чтобы они играли против рта, произносящего такую грязь. Этому «рту», как только шведы и англичане начнут терпеть поражения на поле боя, сразу припомнят все оплошности и глупости, и эти слова будут в том числе примером идиотизма короля.

Я понимал, что из-за моего поведения, что я не собираюсь принимать бумагу, как бы «случайно» могут напасть на меня люди из толпы, через которую мне нужно будет пройти в направлении кареты. Могут и убить таким образом. А после пошлют письмо с извинениями. Но я не мог иначе… Уже слишком был унижен я, была унижена Россия и того понимания, что возмездие придет, уже оказывалось мало.

— Уверен, что ваше величество слово свое держит и уже сегодня я увижу дочь моего императора, — сказал я, посмотрел на канслипрезидента, окинул взглядом некоторых присутствующих, заострив внимание на английском генерал-лейтенанте Ральфе Эберкромби.

Нет, этот старик против нашего старичка Суворова никак не пляшет. И вообще, буду писать статью по войне, обязательно укажу про «войну стариков». Интересная формулировка. Англичане решили, что их опытный генерал может как-то противостоять Суворову? Не стоит закидывать шапками врага или говорить «гоп», пока еще не преодолел препятствие, но… Ха! Ха! И еще раз ха! Нет в этом мире старика, который мог бы сравниться с нашим. Один дерзкий, относительно, молодой корсиканец есть, а вот стариков, нет. И Суворов разгромит шведов, и я в этом помогу, если потребуется.

— Заберите бумагу! — настаивал канслипрезидент.

— Ваше королевство признало Россию империей. Будьте так любезны, подайте документ подобающим образом! — вроде бы старался и вежливо говорить, но понимал, что слова звучат жестко.

— Не желаю видеть вас больше! Вы пожалеете, что были невежливы сегодня. Лишь честь и достоинство не позволяет мне вас арестовать. Как бы то ни было, но справедливые требования будут завтра опубликованы в газете, прочитаете, — сказал король и махнул рукой, будто назойливую муху отгонял.

Я поклонился и, не сделав даже одного из положенных шагов спиной, развернулся и, неспеша, максимально демонстрируя чувство собственного достоинства, проследовал прочь. Выйдя из приемного зала, я ускорился и пошел так быстро, как только мог, чуть ли не переходя на бег. Если и возникнет желание у шведов устроить мне встречу с прорвавшейся «разгневанной» толпой, то я хотел не дать им времени для принятия решения, как и для исполнения его.

Выйдя во двор дворца, опередив своих сопровождающих из числа охраны королевского дворца, я не стал сбивать ритм, а направился прочь. Мне специально задерживали выдачу шубы и шапки, и я что-то такое предполагал, поэтому один их моих телохранителей снял свою шубу, оставшись в полушубке, и отдал мне. А еще во внутренних карманах этой верхней одежды была одна граната и аж три револьвера последней конструкции.

Устраивать войну у королевского дворца или рискдага мы не собирались, но если все же толпа прорвется и будет ясно, что нас намериваются убивать, я не стану долго размышлять. Шведы умоются кровью. Буду бить их, как в самом низкопробном фильме про зомби, на которые я редко, но нарывался в поисках нормального кино. Там главные герои крошат зомбаков сотнями, если не тысячами.

Но все же больше, чем устроить в сердце Стокгольма бой, хотелось выжить. Поэтому мы шли почти спортивным шагом. Делали это так быстро, что шведской охране, которая отправилась вслед за нами, приходилось бежать трусцой.

Люди, собранные по обеим сторонам дороги, просто не успевали реагировать, как я уже миновал их. Мало того, меня обступили телохранители и шубы, которая ранее привлекала более всего внимания, не было, я никак не выглядел вельможей.

Скоро, когда уже минули поворот улицы на рискдаг, полетели камни. Главный урон на себя брали телохранители, но попало и в меня.

«Суки… Вам хана» — подумал я, наконец, садясь в свою подъехавшую, как только мы вышли на небольшую площадь, карету.

Шестерка мощных коней рванула прочь, на окраину Стокгольма в другую гостиницу, где были сняты комнаты. Я даже отдыхать и есть не собираюсь, нужно действовать и убегать из Швеции.

— Все готово? — спросил я у Северина, который ехал со мной в карете.

— Да, вашбродь, — несколько неуверенно отвечал Северин.

— В чем сомнения? Говори, сейчас каждая мелочь важна! — сказал я.

— Иринку жалко, — признался Северин Цалко и отвернул глаза, которые стали быстро влажнеть.

Жалко, это да, но нельзя иначе. Все мы должны ради России что-то отдать, порой, и свою жизнь. Ирина, девчонка, получившая такое имя от меня, бывшая сиротка из Москвы, более остальных была похожа на Александру Павловну. С нами были еще и гримеры, вернее, бойцы, которые получили некоторые навыки накладки грима. Но, прежде всего, я освоил эту науку, так как не было уверенности, что позволят прийти к королеве толпой.