Сперанца

Сперанца начала читать своим ясным голосом:

— «…нас постигло величайшее несчастье…»

Марта вскинула голову. Сперанца, словно окаменев, сидела на пороге и попрежнему смотрела на листок, который держала в руке, беззвучно шевеля губами, будто скандируя то, что читала.

— Спере! Боже мой, Спере!

Листок еще кружился в дверях, но Сперанца была уже далеко. Марта, крича ей вслед, бросилась было за ней, но увидала, что девочка помчалась прямо к морю и вбежала в воду.

— Спере! Спере!

Вода была уже по грудь Сперанце. Тогда она пустилась вплавь.

Волны заливали ей лицо, смывая слезы.

До боли сжимая зубы, она в отчаянии плыла и плыла, а из груди ее рвался вопль: «Папа, папа!»

В первый раз Сперанца так называла Берто: «Папа! папа!»

Она все плыла и плыла, мысль: «Домой!» — словно молотом стучала ей в голову.

Скорее к деду и бабушке! В красный домик посреди долины, где в ней нуждались подкошенные горем старики.

Там, быть может, ей легче будет воскресить в своей памяти родное лицо Берто; того Берто, который улыбался ей, стоя на пороге дома, подмигивал, слушая истории Цвана, с любовью склонялся над Мингой…

Сперанца плыла в каком-то исступлении, глотая соленую воду и слезы, и не слышала ни голосов, звавших ее с берега, ни быстрых ударов весел, раздававшихся все ближе.

Вдруг рядом с ней вырос корпус шлюпки.

— Спере…

Это были Микеле и двое из ребят.

— Дай руку, девочка; ну-ка, влезай!

Она дала себя втащить на борт, но слезы у нее все текли и текли по щекам.

— Ради бога, девочка, и не думай больше о таких вещах. Разве можно?..

Сперанца с недоумением подняла на старика свои большие глаза и только тогда поняла.

— Нет, Микеле. Вы не должны так обо мне думать. Никогда такой вещи я бы не сделала. Мне только надо было побыть одной, собраться с мыслями…

Микеле понял, что девочка говорит правду, и не нашел ничего лучшего, чтобы выразить свое сочувствие, как хлопнуть ее по плечу, пробормотав сдавленным голосом:

— Крепись, бухгалтер!

На берегу тетя Марта, окруженная женщинами, ломала себе руки и вытирала глаза кончиком фартука. Скоро девочка была в ее объятиях*

— Ты не одна, Спере! Ты ведь знаешь, что мы с Тони тебя считаем за дочку. Ты знаешь, что это твой дом. Мы так тебя любим…

— Да, тетя Марта, я знаю. Но я вернусь к деду и бабушка.

Потянулись тягостные дни. Марта то и дело плакала и не находила себе места. Сперанца мучилась, но рано пробудившееся чувство ответственности говорило ей, что ее место возле стариков.

Они пришли к компромиссу, договорившись, что Сперанца дождется дядю Тони, который писал, что его скоро демобилизуют, а потом уедет к старикам.

Наконец вернулся дядя Тони. Все возвращались мало-помалу… Только не Берто.

— Что ты будешь делать, Спере?

Это был вопрос, всего более смущавший девочку.

Начальную школу она кончила уже год назад. Надо было приниматься за работу… Но она разбиралась только в рыбе, парусах, ветрах. В долине, конечно, все это ни к чему.

— Что ты будешь делать, Спере?

Она пожимала плечами.

— Не знаю. Но что-нибудь буду; Долина велика, найдется место и для меня.

В эти дни, когда она думала об отцовском доме, у нее оживало воспоминание о Таго. Он написал ей года два назад, когда его призвали. С тех пор она ничего о нем не слышала.

Сперанца тщетно пыталась вспомнить его лицо. Она мысленно видела лишь высокую, стройную фигуру юноши и прядь волос, падавшую ему на лоб. Но глаза, лицо стерлись в ее памяти, словно растворились во времени.

Она цеплялась за это воспоминание в надежде найти в долине хотя бы двоюродного брата и опять начала играть на тростниковой дудочке, которую хранила все эти годы, будто искала у нее помощи, чтобы снова вступить в тот далекий мир, в который она должна была вернуться.

Глава пятнадцатая

— Причастие… Раньше она должна принять первое причастие!.. — повторяла Марта. — Если она сейчас его не примет, пока она здесь, то уж так и не причастится.

— Что это вы вдруг надумали? — говорили соседки. — Вот уж шесть лет, как девочка живет у вас, и вы об этом вспомнили только теперь, когда она уезжает?

— Что вы хотите? Пока шла война, не до этого было. И потом, вы же сами знаете… Всегда она в море, бедняжка Спере, всегда работает, как мужчина… Никогда не поиграет, как полагается в ее возрасте. У нее и времени-то не было учить катехизис.

И тетя Марта вытирала глаза, как всегда, когда превозносила достоинства девочки.

— Но первое причастие она у меня примет. Это уж так! Не хочу, чтобы меня мучила совесть!

Марта говорила это искренне, не отдавая себе отчета в том, что цепляется за всякий предлог, чтобы отдалить отъезд Сперанцы.

Для подготовки к первому причастию девочка была поручена попечению дона Гаэтано.

Она никогда раньше не бывала в доме священника, но ей там сразу понравилось. Это был просторный, дом с высокими потолками, в жару в нем было прохладно и всегда стоял легкий запах, ладана и айвы.