Сперматозоиды

– Не теряйся, Жек, – подбадривает верный товарищ, – на связи. – Меня он обнимает. К нему от низов – молчание. С Венцем прощается за руку. К Венцу от низов – рык. Там уже не змея. Там что-то крупное и хищное. Я сажусь на танкетку, шнуровать кроссы, и слышу, или мне кажется, что я слышу, два слова. От моего друга – моему недугу. Он говорит: "Целой верни". Без просьбы. Ему до лампочки, с кем и как я уезжаю, лишь бы обратно, здоровая, приехала. Он давно меня знает. С детства. А моё детство, помимо того, что отмечено гиперсексуальностью, заложило во мне склонность к промискуитету. Я хотела всех. Трогать, раздевать, причинять боль. Хотела, чтобы меня трогали, раздевали, причиняли мне боль. Я, что хотела, делала. Со мной, что хотела – нет. Хотела я всех, без разбора, мать, сестра, отчимы (одного из них, сухощавого брюнета, я случайно застукала в душе, с немаленьким таким пенисом), знакомые мальчики, девочки, мамины друзья обоих полов. Люди в целом. Я представляла себе, как заставляю маленьких человечков совокупляться, заставляю, ломая их волю. Как именно это делается, мне объяснили картинки из найденного во дворе, под кустом, порножурнала. Что внутри, то и снаружи. Мыслишь – видишь, видишь – мыслишь. Так и нашла. Плачу и дрочу, как пел Стрыкало, только тогда было не смешно. Связь секса с деторождением, кстати, образовалась позднее. Кажется, Андрей про сперматозоиды мне и объяснил. В результате – групповухи в голове: "Вас много, а я одна, и даже вас всех, мне одной, будет мало", – табу извне: "Убери оттуда руки, это некрасиво, ты же девочка, какой позор", – и, после всего, вуаля: перед вами мастер рукоблудия. Руки у мастера трясутся.

Выходим по одному, друг друга не касаясь. И, уже в дверях, я спрашиваю себя: “Почему ты так легко поверила истории Венца? Почему не говорить Лиде? Ей он что-то другое сказал?” Спрашиваю, но на попятную идти поздно. Возле лифта он берёт меня за руку.

Глава III. Все герои моего внутреннего порно говорят твоим голосом

Die Liebe ist ein wildes Tier

Sie beisst und kratzt und tritt nach mir

Hält mich mit tausend Armen fest

Zerrt mich in ihr Liebesnest

Rammstein – Amour

Рука у него красивая, жилистая, пальцы длинные, ногти ровнее, чем мои. Чувствую себя ребёнком, которого поймал педофил. Ебёнком, который поймал педофила. И тащит в лес, на полянку. Чтобы сжечь. Доезжаем мы быстро, на заднем сиденье. Сначала я сажусь максимально далеко. Он придвигается сам, устраивается по центру, расставив длинные ноги, и приближает меня, обняв за плечо. Смотрю искоса: полумрак, контуры. Наушники висят у него на шее. Включает музыку с телефона, передаёт мне проводок. Так я нервничаю меньше. Вкус у него тяжёлый, рука тоже. Удерживая меня одной рукой, второй обхватывает горло, пережимает вены с боков. Поднимает брови: можно? Я моргаю, слегка кивнув. Удовольствие от удушья называется “асфиксия”. Главное – не давить по центру. Только пережать кровоток. Белая пелена, мерцание звёзд, фата невесты. Пульсация всех сердец. Глаза закрыты, не вижу, лечу и ощущаю пальцы другой его руки у себя под платьем. Поверх чёрных лосин. Кладёт средний палец на щёлочку между губ, над клитором. Нервные окончания, количеством до восьми тысяч, отзываются моментально. Указательный и безымянный сдавливают губы с двух сторон. Раздвигаю ноги. Трогает вдоль, потом по кругу. Всей ладонью, с давлением. Меня трясёт. Двигаю бёдрами навстречу руке. Некстати вспоминаю: я рассказывала Венцу, что такое миотонический оргазм. Его можно получить, положив ногу на ногу и сжав их, или если висеть на канате. Я научилась дрочить таким манером, когда, вскоре после инцидента с воспитательницей, тёрлась о кровать, пытаясь помочь себе без палева, и обнаружила, что можно просто стиснуть ноги и, думая о гадостях, кончить. Нужно именно надавливать, причём сверху, по стволу, выше капюшона. Есть девочки, начавшие мастурбировать именно так. Им, рассказывал Андрей, сложно переходить на прямые прикосновения, они, как правило, равнодушны к кунилингусу, испытывая так называемый дезадаптивный вид разрядки. (К сожалению, этот термин до сих пор используют, несмотря на то, что каждый оргазм, с партнёром ли, без него, хорош и правилен; а для адаптации нужно всего ничего, пробовать новое.) Венц, делает “восьмёрку”. Снизу нажим на порядок легче. Наушник выпадает. Мысли скачут. Сама близость тел, рукой ли, виском ли к шее, напрочь вышибает систему из моей головы, да и сама голова – фикция, прозрачная она, стекло, в ней – преломление света. Дышать мне нечем. Виски стучат. Тихонько хлопает, поверх лосин, и – расслабляет руку на горле. Венц хлопает. Венц расслабляет. Я дышу. Не дышала, а теперь вот дышу, не снова, а опять. Рука, моя рука, сама придвигается к его ширинке. Ширинка выпуклая. Уже стоит. “Тише, тише”, – шепчет Венц. Шёпот горячечный. Я его чувствую. Стоит как будто у меня, то есть я ощущаю себя сразу в двух телах, в своём и в его. Доезжаем мы быстро. Водитель оборачивается за платой. За всё приходится платить.