Специальный корреспондент (СИ)

Дагонцы заворчали, и из их среды вперед шагнул высокий сутулый человек с обезображенным кривым шрамом лицом.

— От Дагона — Джон Бутлер, джентльмены. Профсоюз горных рабочих, — и гордо поднял голову.

Этот точно не был подсадной уткой.

Полный человек с перевязью — из делегации Лисса — тоже попытался выскочить вперед, но конгрессмены мигом усадили его на место и зашептали в самое лицо. Тот покраснел, потом побледнел — и, отдуваясь, развалился в кресле. И тут, как чертик из табакерки, выскочил Летика.

Я как-то не разглядел его в толпе гомонящих лиссцев, но вот теперь верного оруженосца графа нельзя было не заметить — он просто запрыгнул на сцену и крикнул:

— От Лисса, Каперны и всех порядочных людей от устья Руанты до Пролива Бурь — Артур Грэй!

Черт побери, пусть это и была явная постановка, но постановка великолепная! Весь правый фланг, кроме Дагона, вскочил со своих мест и бешено зааплодировал. Увидав такую реакцию волей-неволей к овации стали присоединяться и другие конгрессмены. Явно наслаждаясь триумфом, Грэй встал со своего места и взмахнул рукой. Овация превратилась в бурю.

На душе у меня скребли кошки.

* * *

— ... федеральный подоходный налог в размере 10% от всех прибылей гражданина. И первым своим президентским декретом я поручаю организовать военный флот и постоянную армию численностью в пятьдесят тысяч человек для защиты интересов Федерации! — Артур Грэй закончил свою речь под рукоплескания и занял место во главе президиума.

Неведомым волшебством перед ним тут же появилась табличка с золотым тиснением: "Артур Грэй, Президент Федерации". Изготовили за двадцать минут, которые прошли с момента оглашения результатов голосования? Профанация, какая же это всё профанация...

Но как красиво напишут об этом лаймы! Весь Альянс, да что там — весь цивилизованный мир (может быть, за исключением нас и Протектората) будет точно также стоя рукоплескать молодому демократическому государству и его легендарному Президенту. Что-нибудь в духе "свет свободы воссиял на мрачных берегах Южного континента"...

Да, Грэй был фигурой крупной — даже по мировым меркам. Аристократ, миллиардер, романтик, прославленный мореплаватель, филантроп, в конце концов. Почему филантроп? Потому что организовал фонд, который занимается освобождением и социализацией захваченных в плен несчастных. Попавшие в лапы к пиратам, дикарям и подонкам, если не в силах оплатить выкуп, имеют последней надеждой только фонд, и ждут его представителей как ангелов небесных. И выручат, и в Колонию... То есть — в Федерацию — отвезут, и рабочее место предоставят. И это именно Грэй громогласно заявил, что даст землю и работу каждому пламенному борцу за свободу, кто вынужден покинуть родину из-за преследований кровавого имперского режима! Даже транспортники наЯнгу отправлял за свой счет, как выяснилось, и сам лично там бывал.

С таким лидером симпатии всего мирового прогрессивного сообщества будут явно на стороне молодой Федерации. Уж очень он прекрасен — почти святой.

Выходил из Гранд-Театра я с болящими от карандаша пальцами, гудящей головой и стойким желанием добраться до "Заведения" — там был телеграф. Ведомственный.

— Коллега! — меня догнал старичок-тевтон, — Не хотите отужинать? В сегодняшний номер отправить материал мы всё равно не успеваем, а часом раньше — часом позже... Меня зовут Герлих. Йозеф Герлих. Тут есть палатка, где подают кролика с острым соусом и кнедликами — пальчики оближешь!

Его выправка, цепкий взгляд и чеканный шаг навевали мысли о том, что он имеет к "Беобахтеру" примерно такое же отношение, какое и я — к "Подорожнику". И это могло быть попыткой наладить контакты, которую игнорировать я никак не мог.

— Кнедлики? Никогда не пробовал кнедлики...

* * *

Синие знамена с золотым солнцем теперь не таились скромно на прилавках и в витринах. Ими был заполнен весь город. Кажется, каждый дворик, каждая арка и каждое окно теперь обзавелись своим флагом. А чему удивляться? Человек, который, будучи неоперенным еще юнцом, одел корабль в алые паруса — ему по плечу найти штандартов на весь Зурбаган!

Фестиваль гремел, тут и там провозглашали здравицы за Федерацию и Президента. Ощущение праздника витало в воздухе, лица людей были разгоряченными — от обстановки и от спиртного, играла музыка, народ пел и плясал, как будто в последний раз.

— Как будто в последний раз, — вдруг озвучил мою мысль Герлих, — В Мариенбурге так плясали перед Великой войной. По всему Протекторату пели и плясали. Ненавижу песни и пляски.

И закашлялся.

— Простите, нервное. Всякий раз, как вспомню... Месье травили нас горчичным газом, мы их — хлором. Достойный размен, кажется...

— Думаете, скоро будет война?