Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад…

Портовой команде оставалось выгрузить еще шестьсот тюков, когда «Мария Ульянова» внезапно стала готовиться к отходу. Капитан получил по радио малопонятный ему приказ принять важный дипломатический груз и немедленно покинуть порт. Оставшиеся шестьсот тюков с бараньими кожами вернутся в Россию, где их перегрузят на другой пароход и вновь повезут – на сей раз непосредственно в Бордо.

Фордовский грузовичок, покрытый пылью, подкатил к самому причалу, окутанному туманом. Из машины выскочил человек и с неожиданной прытью поднялся по трапу. Вахтенный провел его прямо к капитану. На несколько минут они остались один на один в каюте. Потом капитан стремительно прошел в рубку готовиться к отплытию, а гость вернулся к трапу, чтобы помочь втащить на борт тяжелый груз. По приказу капитана в этот момент с палубы исчезли все матросы.

Таможенникам предъявили документы, из которых следовало, что в ящике – дипломатическая переписка советского полномочного представительства во Французской Республике. Дипломатическая переписка таможенному досмотру не подлежит. Судно немедленно отошло от причала и взяло курс на Ленинград.

Полицейское расследование быстро привело французских сыщиков в Гавр. Они справедливо заподозрили, что Миллера увезли на советском судне. Министр обороны Эдуард Даладье вызвал к себе советского полпреда и потребовал, чтобы пароход немедленно вернулся во Францию. Но разговором дело и ограничилось. Французское правительство не захотело ссориться с Советской Россией.

29 сентября «Мария Ульянова» дошла до Ленинграда, на следующий день Миллера доставили в Москву и поместили во внутреннюю тюрьму Главного управления государственной безопасности НКВД под именем Петра Васильевича Иванова. Его продержат в камере полтора года и под чужим именем расстреляют в мае 1939 года.

А кто же похитил генерала в Париже?

Руководил операцией Сергей Михайлович Шпигель-глас. Он приехал в Париж заранее, в начале июля 1937 года. В кафе «Клозери-де-Лила» на бульваре Монпарнас встретился с коллегой из соседнего ведомства – Вальтером Кривицким, который руководил нелегальной резидентурой военной разведки в Западной Европе. Разговор состоялся вполне дружеский. Никому не ведомо его будущее…

Первоначально нелегальные резидентуры создавались на случай войны. Считалось, что всех разведчиков, работающих под дипломатической «крышей», вышлют, а разведчики, находящиеся на нелегальном положении, смогут остаться и продолжат работу. Потом пришли к сочетанию легальных и нелегальных резидентур, вторые брали на себя работу, опасную для официального советского представителя.

Операция с генералом Миллером была сложной, так что в помощь Шпигельгласу из Мадрида прибыл руководитель представительства НКВД в республиканской Испании Александр Михайлович Орлов. Из Москвы прислали Вениамина Семеновича Гражуля, который после Гражданской войны начинал в Особом отделе, а в тридцатые использовался на нелегальной работе. Репрессии обошли Гражуля стороной, в войну его перевели на преподавательскую работу. А из «парижан» привлекли заместителя нелегального резидента во Франции капитана госбезопасности Михаила Васильевича Григорьева, оперативный псевдоним Александр.

Резидент в Париже Станислав Мартынович Глинский, который принимал участие в захвате Бориса Савинкова и получил орден Красного Знамени, ровно за месяц до операции был внезапно отозван в Москву. Уезжал Глинский в отличном настроении, но дома был арестован как «польский шпион» и в декабре расстрелян. Его жене дали десять лет лагерей. Она отсидела свой срок полностью, вернулась в 1947 году в Москву. Ее вновь арестовали и отправили в Воркуту, она умерла по дороге.

А Николай Владимирович Скоблин все еще находился в Париже, о чем никто не подозревал. Думали, он в Москве. Его скрывала советская разведка. Надо понимать, в здании полпредства. Он томился от скуки. Переживал за жену. Думал, как ей помочь. Вникал в советскую жизнь. Читал московские газеты и журналы. Ему эта литература была в диковинку. Но он быстро осваивал ритуальные фразы и обороты.

Рассекречен извлеченный из архива документ, подписанный Скоблиным. Надо понимать, последний в его жизни. Это его письмо, адресованное в Москву, датировано оно 11 ноября 1937 года:

«Дорогой товарищ Стах!

Пользуясь случаем, посылаю Вам письмо и прошу принять, хотя и запоздалое, но самое сердечное поздравление с юбилейным праздником 20-летия нашего Советского Союза.

Сердце мое сейчас наполнено особенной гордостью, ибо в настоящий момент я весь, в целом, принадлежу Советскому Союзу и нет у меня той раздвоенности, которая была до 22 сентября искусственно создана. Сейчас я имею полную свободу говорить всем о моем великом Вожде Товарище Сталине и о моей Родине – Советском Союзе…

Не успел оглянуться, как снова прошло две недели со дня Вашего отъезда. Ничего нового в моей личной жизни не произошло.

От безделья и скуки изучаю испанский язык, но полная неосведомленность о моем «Васеньке» не дает мне целиком отдаться этому делу.