Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад…

Каменев еще рассказал, как когда-то они втроем – Сталин, Каменев и Дзержинский – сидели вечером на балконе дачи в Зубалове. И Сталин вдруг признался:

– Лучшее наслаждение – наметить врага, подготовиться, отомстить как следует, а потом пойти спать.

Каменеву вторил еще один бывший член политбюро и друг Ленина Григорий Евсеевич Зиновьев, который много времени провел с генсеком, пока они держались вместе:

– Вы думаете, что Сталин не обсуждал вопроса о вашем физическом устранении? Обдумывал и обсуждал. Его останавливала одна и та же мысль: молодежь возложит ответственность лично на него и ответит террористическими актами. Он считал поэтому необходимым рассеять кадры оппозиционной молодежи.

Каменева и Зиновьева Сталин вскоре прикажет расстрелять.

И сам Лев Давидович нисколько не сомневался в готовности своего бывшего коллеги по политбюро и правительству отдать приказ о его убийстве. В Алма-Ате к ссыльному Троцкому однажды пришел какой-то инженер. Интересовался его жизнью, между делом спросил:

– Возможны ли какие-либо шаги для примирения?

Лев Давидович ответил, что Сталин мириться не станет.

– Чем это может закончиться? – спросил инженер.

– Мокрым делом, – хладнокровно ответил Троцкий. – Ничем иным Сталин кончить не может.

В Мексике Троцкого охраняли преданные ему люди. Но это были любители, а добраться до бывшего председателя Реввоенсовета старались профессионалы. На выполнение личного задания вождя были мобилизованы все чекистские возможности.

В конце мая 1940 года было совершено первое покушение на Троцкого. Убить изгнанника убедили группу мексиканских коммунистов, среди них был известный художник Давид Альваро Сикейрос, которого с тех пор особенно полюбили советские руководители.

Два десятка человек в полицейской форме разоружили охрану дома Троцкого в Койоакане (неподалеку от Мехико), забросали дом гранатами и обстреляли из пулеметов.

«Нападение произошло на рассвете, около четырех часов, – рассказывал Троцкий. – Я спал крепко, так как после напряженной работы принял снотворное. Проснулся от грохота выстрелов с тяжелой головой, я вообразил сперва, что за оградой происходит народный праздник с ракетами. Но стреляли слишком близко, тут же, в комнате, возле меня… Ясно: случилось то, чего мы всегда ждали: на нас напали. Где полиция? Где стража? Связаны, захвачены или перебиты?.. Жена подтолкнула меня на пол, в пространство между кроватью и стеной… Стреляли тут же, в комнате, но мы никого не видели… Осколки оконных рам и стен падали в разных направлениях…

Когда выстрелы притихли, раздался голос внука, который спал в соседней комнате: дедушка! Этот детский голос во тьме под выстрелами остался как самое трагическое воспоминание этой ночи. Мальчик после первого выстрела бросился под кровать. Один из нападавших выстрелил в кровать: пуля пробила матрац, ранила внука… С криком «дедушка!» он выскочил во двор, оставляя кровавый след и под выстрелами перебежал в помещение одного из членов охраны.

Моя жена бросилась на крик внука в его комнату, которая оказалась уже пуста. В комнате горели пол, дверь и небольшой шкаф.

– Они захватили Севу, – сказал я жене.

Это была наиболее жуткая минута. Выстрелы еще продолжались, но уже дальше от нашей спальни, где-то во дворе или непосредственно за оградой… Исчез ночной дежурный – Роберт Шелдон. Почему молчали полицейские внешней охраны? Они оказались связаны нападавшими…

Всадив через двери и окна несколько десятков пуль в направлении кровати и не слыша ни криков, ни стонов, нападавшие имели все основания думать, что они с успехом выполнили свою работу… Каким образом мы уцелели? Очевидно, благодаря счастливому случаю. Кровати были взяты под перекрестный огонь. Возможно, что нападавшие боялись перестрелять друг друга и инстинктивно стреляли либо выше, либо ниже, чем нужно было. Но это только догадка. Возможно также, что мы с женой помогли счастливому случаю тем, что не потеряли головы, не метались по комнате, не кричали, не звали на помощь, когда это было безнадежно…»