Спецзона для бывших

– К нам в отряд зашел какой-то инспектор и сразу же стал мне «тыкать». И «тыкал» с нецензурной бранью. Я к себе такого обращения не потерплю. Я его начинаю ставить на место, говорю ему: «Ты мне не тычь, я с тобой свиней не пас». А это уже расценивается как злостное неповиновение сотруднику колонии. Я замполиту потом сказал: «Вы своих сотрудников хоть маленько одергивайте». Я понимаю, что людей брать неоткуда, дают объявления в газеты. А потом набирают кого попало. Вот приходит новоиспеченный офицер, ну какой он офицер? Всю жизнь он проходил с вилами в колхозе. Он грузил там, извините за выражение, навоз. А тут вдруг прочитал в газете объявление. У него глаза загорелись: ух ты, в зоне работать! Он приходит в отдел кадров, его встречают с распростертыми объятиями. Человек сразу же в своих глазах вырастает. Форму надел, локалкой хлопнул, и пошло-поехало: теперь он кум королю и сват министру. То есть большим человеком стал. Начальником.

– Ну хорошо, а вы-то себя кем ощущаете в зоне?

– От большого срока всякие мысли в голову лезут. Иногда просто хочется прыгнуть на запретку, чтоб пристрелили. Человек слаб по своей сущности. Можно до такой степени здесь загнуться! Думать, что все плохо, все в черном цвете. По большому счету, так и есть в зоне. Сам факт жизни в неволе говорит за это. Никем я себя здесь не ощущаю. И только иногда просыпается надежда, что все-таки в колонии я не навечно. У меня сейчас заветная мечта, когда на волю выйду, разуться и босиком по траве походить. В зоне одни булыжники. Я обычной травы уже восемь лет не видел. У нас из 10-го отряда, со второго этажа, виден кусочек воли – поросшая тайгой гора. И дом под горой. Смотришь туда – тоскует душа. Я написал по этому поводу стихотворение:

Трудно дышится, плохо пишется.

Будто все это в первый раз.

А на доме туман колышется.

Вот еще один день угас.

Кто-то колется, кто-то молится,

Кто-то на все махнул рукой.

А за зоною даль сосновая.

Кто-то сыплет на рану соль.

Вот такие ассоциации у меня родились.

– Давно вы пишете стихи?

– Начиная со школы.

– В колонии еще кто-нибудь сочиняет стихи?

– Здесь есть поэтический клуб, я называю его секцией рифмоплетов. Ничего особо выдающегося они в этом клубе не сочиняют. В эту секцию ходит один мой приятель, он все пишет про крошки-окошки. Я ему все время говорю: «Ты хоть разнообразь тематику». Я ему стих написал, посвятил, так он оскорбился. У него есть стихотворение «Рябиновые бусы». Я написал в ответ:

Кто-то пишет про рябиновые бусы.

Кто-то шепчет проклятье судьбе.

Заблудились людские души

В полуистине и полувранье.

На судьбу грешат, ее ругая.

А она от смерти сберегла.

Дарят женщинам рябиновые бусы,

Забывая, сколько дали зла.

А потом бессонными ночами

Начинают думать о душе,

Суете людского мирозданья,

И писать стихи о доброте.

Ведь душа обречена навечно:

Путь искать в пучине бытия.

Продираясь через бесконечность

Полуистины и полувранья.