Спи, моя радость

– А может, ты еще и убийца? Я не потерплю, чтобы мои инструменты доставались оборванцам! Стража! Хватай вора! Хватай убийцу!

– Я не вор и не убийца!

– Тогда расскажи мне свою запутанную историю, лжец!

Было бесполезно рассказывать про то, что он встретил в лесу Бабу Ягу, выжил, да еще и получил от нее по-настоящему царские дары. Никто не поверит. Никто в здравом уме.

С позором его волокли в тюрьму по улицам огромного города. Казалось, что город бесконечен. Столько людей видели его, беспомощно болтающегося. Его разлучили с его единственной и неповторимой домрой. Это было ужасно. Но что еще ужаснее, это посягательство на его честь. Конечно, она оставалась незапятнанной, но было так обидно за несправедливость. У него не было шанса остаться на свободе – штраф был непомерно большим. Убегать он не хотел, так как был невиновен и до последнего надеялся, что мастер одумается. Он не одумался. Неприятно осознавать, что тот, кем восхищался, может оказаться таким вспыльчивым и без разбору швыряющимся обвинениями. Но его можно понять. Его ремесло так дорого ему, что он готов сделать что угодно, чтобы уберечь творения от шальных рук. Эх… Ладно, хоть больше ничего не отобрали.

В темнице было темно, как ни странно. И сыро. И холодновато. И одиноко. По разговорам стражников Мир здесь надолго. Теперь он преступник для всех в этом городе. И не выбраться никак. И не объяснить, что это ошибка. Волк не дождется его завтра вечером.

Гениальная мысль, которую Мир уже где-то видел, грустно присела рядом на жухлую солому и сказала: «Не надо было в город идти».

Ну, с кем не бывает, да?

– А что теперь делать? – размышлял вслух юноша. – Как люди поступают обычно в таких ситуациях? Пишут письмо родственникам, чтобы они принесли доказательства невиновности. Или деньги. Чаще, наверное, деньги. Но я даже грамоты не знаю. И без понятия, где я. Даже названия города не удосужился спросить. Балбес. Чем я думал? Вестимо, чем.

Для успокоения Мир достал гусли, которые наверняка обиделись на него из-за недостатка внимания. Он не доставал их с самого начала путешествия и чувствовал небольшую вину. Как будто бросить давнего друга, а когда появляются проблемы, просить его помочь. Он, конечно, согласится, но его взгляд когда-нибудь убьет вас. Даже искренние извинения иногда не помогают.

Расстроенный инструмент издал недовольный гул, когда Мир коснулся его. Тем не менее, после тщательной настройки и заботливого протирания тряпочкой, дружба была восстановлена. Парень не был так уж силен в игре на гуслях, но кое-что мог. Гусли зазвучали приятными колокольчиками. Для поднятия настроения он начал играть веселые наигрыши, но с первых нот было понятно, что это грустные наигрыши. Настроение в любом случае поднялось.

Шмыг. Всхлип. Шумный вдох.

В самом темном углу кто-то заплакал. Мир перестал дергать струны.

– Почему ты не плачешь, когда играешь? – спросил чей-то детский голос?

– Я не знаю. Я чувствую радость. И счастье.

– Ну и дела.

– Что ты здесь делаешь?

– Странный вопрос.

– Ой, действительно. Тогда кто ты? – Мир редко разговаривал и плохо поддерживал разговоры. Тем более со сверстниками. А сейчас невольным собеседником был либо ребенок, что маловероятно, либо… девушка. Самое страшное, что могло случиться – это попасть в такую неловкую ситуацию.

– Неважно, кто.

– И как ты тут? – Мир правда хотел поговорить с кем-то, кроме неприветливого мастера и еще более неприветливых стражников.

– Да не очень.

– И давно тебя сюда?

– Нет.

– А за что?

– Какое тебе дело?

Мир начинал снова падать духом. Падать ниже, чем обычно, после такой красочной и развернутой беседы. Он погрузился в музыку, ничего не замечая, ничего не слыша, кроме гуслей. Сколько это продолжалось? Неясно.

Тяжелая дубовая дверь в камеру с треском распахнулась, на пол упали без сознания вооруженные люди, и это вывело Мира из оцепенения. На полу валялись в беспамятстве тюремщики и какой-то оборванный мальчишка. Они вздрагивали в судорогах и порывались кричать. Что он наделал? Это из-за него? Он надеялся, что нет. Но знал, что да. Теперь его казнят за это. Неизбежно казнят. Кража, убийство царского шута, нанесение вреда страже и сокамернику. Несчастный вышел из камеры. Топот сапог. Звон оружия. Воинственные крики. Мир ударил по струнам…

Он медленно шел мимо людей, которые бежали убить его, но ноги их подкашивались, когда они слышали музыку, бурей слез обрушивающуюся на них. В один громогласный жалостный вой превратился город. Парень дошел до лавки музыкальных инструментов. Забрал свою домру. Мастер бросился было защищать свое детище от вора и убийцы. Судорожно схватившись за прилавок, он раскачивался из стороны в сторону, ревел и не мог ничего сделать.

Мир покинул неизвестный город и больше никогда в него не возвращался. Погони не было.

Позже вечером на поляне, где Серый Волк должен был ждать его, он лег лицом в траву и кричал, что было мочи. Там он и уснул, изможденный. Не было снов в ту ночь.