Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

— Присаживайтесь. — Валентин указал вошедшему на свободный стул. — Наши доктора заявляют, что вчера вечером они в срочном порядке были вызваны вами в урологическое отделение для разрешения нестандартной ситуации. Что вы можете сообщить по этому поводу. — Чертов официонализм! Образ третейского судьи уже стал Валентину надоедать.

Услышать очередное изложение обсуждаемых событий присутствующим так и не довелось. Лишь только географ сделал глубокий вдох перед началом своего «выступления», как был прерван коротким женским вскриком:

— Макар Гаврилович!

Мужичонка, поперхнувшись непроизнесенным словом, резко обернулся в сторону неожиданного раздражителя.

— Макар Гаврилович! Это вы? — Голос доселе молчаливо-ностальгирующей толстушки оказался выше, чем у ее соратницы по несчастью.

Педагог, близоруко щурясь, недоуменно всматривался в сидящую перед ним женщину.

— Я… простите… Мы знакомы? Очки, очки… В палате забыл. Простите…

— Вы меня не помните? Ах! Ну конечно же. Сколько лет. Я была вашей ученицей. Я…

— Лида! — Короткое имя, произнесенное двумя голосами одновременно, казалось наполненным большей глубиной чувств, чем все сказанное в стенах этого кабинета за сегодняшнее утро. — Лидочка! Ну как же, конечно. Я вас сразу не узнал. Вы уж простите старика. — Макар Гаврилович окончательно утратил и без того штрихованный образ официального докладчика. Перед присутствующими теперь был лишь растроганный пожилой человек, маленькое сморщенное лицо которого выражало радостное умиление неожиданной встречей.

— Да вам ли передо мной извиняться! Я же тогда, дура, уехала. Бросила все сгоряча. — Влажные глаза матроны орошали ее пухлые щеки каплями соленой жидкости. — Поначалу написать хотела, да не сложилось. А после завертелось все, и вовсе потерялась… Это вы меня простите!.. Так это правда?! То, что доктор рассказывал?.. — Она испуганно уставилась на своего учителя.

— Лидочка, понимаете, я… Доктора пригласили меня… объективно рассказать… Да как же это?! — Беспомощно улыбаясь, он повернулся к Масленникову и развел трясущиеся руки. — Я совсем сбился. Извините.

Но любимая ученица, невольно зажавшая преподавателя в клещах непростого нравственного выбора, сама же его от него и избавила.

Поняв, чью версию происшедшего собирался озвучить человек, в кристальной честности которого она не сомневалась, Лидия взяла инициативу в свои руки.

От звонкого хлопка увесистой материнской оплеухи рыжий подросток едва не слетел со стула:

— Выродки! Заигрались, значит. Дебильных фильмов насмотрелись и решили под «крутых» скосить. Сопляки! — От полусонного умиленного добродушия на ее округлом лице не осталось и следа. — Это кто же из вас такой догадливый? Ты?! — вперилась она в робко отведшего взгляд «потерпевшего».

— Лида, мы это разберем дома. — Скандалистка, почуяв крещендо, пыталась успокоить подругу. — Если даже это правда, суть проблемы…

— Проблемы?! Вот где у тебя проблема! — Лидия ткнула пухлым пальцем в лоб собеседнице. — А сучонку твоему я сама нос сломаю, а потом в милицию отведу. Все одно ему туда дорога. А так, раньше сядет — раньше выйдет. Господи, срам-то какой! — по-бабьему всплеснула она руками. Опомнившись, она вскочила со стула и, схватив за руку сына, потащила его к двери. На середине комнаты остановилась и, обернувшись к врачам, с вымученной серьезностью произнесла:

— У нас нет к вам никаких претензий. Извините. — И, перехватив грустный взгляд педагога, всхлипывая, выбежала из кабинета.

На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина.

И когда Масленников на правах распорядителя уже собрался нарушить затянувшуюся паузу, мать пострадавшего нарочито медлительно сложила лист с недописанной жалобой и аккуратно убрала его в объемистую сумочку.

— По независящим от нас причинам мы вынуждены прекратить дальнейшее разбирательство. Однако я ни в коей мере не считаю инцидент исчерпанным. Идем, — обернулась гарпия к сыну, и, не попрощавшись, вместе они покинули кабинет.

— Я вам больше не нужен? — тихо осведомился педагог.

— Спасибо. Вы нам очень помогли. Извините за беспокойство. — Довольный нежданной развязкой, Масленников был сама вежливость.

— Огромное спасибо от меня лично, — пробасил расплывшийся в улыбке Тыч.

Когда врачебное трио осталось без посторонних, Валентин кивнул на недописанную объяснительную:

— Ты документик-то, Васильевич, все-таки допиши. Мне занесешь. И тебе отмазка, и мне галочка.

— Обязательно, Валя, — легкая тень пробежала по лицу Масленникова — излишнего панибратства он не любил, — я же понимаю. Ну погорячился чуток, но ведь не без причины.

— Ладно-ладно. Дверь в урологическом сортире за тобой, — напомнил главврач.

— Без вопросов. Сейчас же бегу к плотнику.

Ставя жирную точку в ситуации, Масленников позволил себе смачно выдохнуть: «Засранцы!»

Мажорный тон минорной гаммы

Николай заканчивал прохождение очередного уровня тетриса, популярного среди врачей отделения, когда двери ординаторской широко распахнулись, впустив запыхавшуюся анестезистку: