Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

— Пока терпимо, — согласился Рассветов. — Гормоны капельно, медленно. Игла готова? — Времени на тщательную просушку рук и надевание стерильных перчаток катастрофически не хватало. «Парень хоть и непутевый, но предположительно «чистый». Папаша строгий все-таки, должен был блюсти». Под аккомпанемент успокаивающих мыслей Николай тщательно обработал место пункции спиртом.

Воздуха, пошедшего из проникшей в плевральную полость иглы, было совсем немного, а крови, слава богу, не было вовсе. Поставив положенный дренаж, анестезиолог обернулся на звук торопливых шагов. Юрий, дежурный травматолог, с помощью операционной медсестры облачался в стерильный халат, держа омытые дезраствором руки перед собой.

— Что планируете? — Вопрос Николая был банален, но чрезвычайно насущен.

— Брюхо вскрывать нужно. Кровотечение под вопросом. А там видно будет. Быть может, и нейрохирурга сразу вызовем, не снимая со стола.

— Кто хирург?

— Гришка Тыч. Он уже в курсе. Моется, — травматолог кивнул в сторону предбанника.

— Рентген таза и брюха делали? Хотя здесь УЗИ не помешало бы, — заваливая коллегу вопросами, Николай параллельно определялся с дальнейшей тактикой ведения больного.

— Какой рентген?! Какое УЗИ?! Ты бы еще томографию приплел. — Юрий сокрушенно покачал головой. — В приемнике папенька этого красавца такой концерт закатил, что впору было парня хватать и прямо там резать, а то рисковали и пулю схлопотать за неоказание помощи. У него, говорят, ствол всегда при себе.

— Я в том, что у него внутрибрюшное кровотечение, практически уверен, — заявил вошедший из предбанника Тыч. Подойдя к операционной медсестре, он начал дубляж процедуры облачения. — Рентген легких и таза хотели прямо сюда заказать, но передвижной аппарат барахлит — только время зря потеряем. К тому же диагностический мини-разрез пуза ему в любом случае показан. Ультразвуком состав жидкости не определишь, да и Вовки-узиста нет уже, а нам некогда с аппаратом возиться.

— Хорошо. Вы начинайте с малого разреза. Я подгружу его слегка и маской на кислороде подержу. Ну а если кровь в животе выявите, перейду на полный аппаратный наркоз. — Николай мысленно открестился от озвученного варианта развития событий.

Неплотно приложив к лицу парня маску, он пустил кислород. Юноша заметно поутих. Лишь изредка подрагивал плечами да вяло пытался отвернуться. Тренированный глаз Рассветова уловил некоторое замедление в темпе пока еще свободного дыхания. Медикаментозных причин для этого не было. Значит… Николай приоткрыл веки обоих глаз пациента — правый зрачок был немного больше левого. И это за какие-то 5–7 минут!

— Гематома в мозге нарастает. Переходим на искусственную вентиляцию. — Фраза была информацией для врачей и руководством к действию для анестезистки.

Премедикация, мышечное расслабление и ввод трубки в трахею прошли в экстремальном режиме. После подсоединения к аппарату дыхание над легкими стало прослушиваться на всем протяжении. Но теперь тревога нашла Рассветова через уши — удары сердца пациента стали несколько глуше. Частота сердечных сокращений оставалась стабильной, давление на экранчике пульсоксиметра дремало на приемлемых цифрах 90/60. Но ситуация Николаю нравилась все меньше. Особой мнительностью он никогда не отличался, но сейчас профессиональное чутье подсказывало, что все гораздо хуже, чем показалось на первый взгляд.

— Света, подкалывайся в вену на другой руке. Ира, вводи струйно, — он назвал несколько дефицитных сильнодействующих препаратов для поддержания сердечной и мозговой деятельности, хранившихся в больничном загашнике лишь для экстренных случаев. — Обождите! Не режьте пока, — поспешно осадил он уже стоявших над обработанным животом хирургов. — Света, подкололась? Ставь на эту вену плазмозаменитель. Ждем одну минуту! — бескомпромиссно объявил он присутствующим.

Спорить никто не стал.

Нескончаемые 60 секунд дали Николаю возможность окончательно убедиться в том, что сердцебиение пациента неуклонно замедляется, а темные зрачки расширяются, постепенно переставая реагировать на свет и прикосновение.

— Еще гормоны! Ставь мезатон быстрой каплей! — Средства становились все радикальнее. Но пульс стабильно ослабевал, а давление падало.

Через пару минут пульсоксиметр пронзительно запищал, перестав воспринимать сердечную деятельность на периферических сосудах.

— Адреналин! — Рассветов умело нащупал пульсацию шейных артерий — отклик сердца был едва ощутим. Он сорвал с бледной груди пациента стерильную простыню и, положив одна на другую большие ладони, энергичными надавливаниями начал непрямой массаж сердца. — Атропин! Адреналин повторить! — Пульс и на шейных артериях уже не определялся, зрачки расширились на весь глаз, их темные озера слились по диаметру с границами радужных оболочек.

— Клиническая смерть!

Николай обернулся к Григорию и, вылив из стоявшего на анестезиологическом столике флакона спирт на грудь больного, ткнул в область сердца:

— Вскрывай! Прямой массаж делать будешь.