Спящие

Неожиданно на глаза наворачиваются слезы. Хотя, казалось бы, какая-то дурацкая пьеса. И роль не главная. Сара быстро вытирается рукавом. Больно прикусывает губу. Мерный стук по клавиатуре возобновляется. Внезапно появляется Дейзи и трется мордочкой о ногу Сары – кошка словно чувствует тоску, которая изредка посещает хозяйку.

Позже Либби проявит недетскую чуткость и никак не прокомментирует слезы сестры.

– Про пьесу забудь, – резюмирует отец. – Единственное безопасное место здесь, в доме.

14

На четвертый визит в Санта-Лору, когда Кэтрин уже выруливает с больничной парковки, на сотовый ей вдруг звонит медсестра.

– Пациент из колледжа, – запыхавшись, повторяет она снова и снова. – Один из студентов. – На заднем плане царит суматоха. – В общем, он проснулся.

Паренек бродит по коридору в больничной сорочке, позади волочится оборванная капельница. Босые ноги шаркают по линолеуму, глаза щурятся от яркого света, а вокруг, в соседних палатах, другие пациенты продолжают спать. Зато их родители не дремлют: они бросаются в коридор и, затаив дыхание, смотрят на мальчика, словно тот восстал из мертвых. Кэтрин буквально видит переполняющую их надежду.

Однако вид паренька внушает тревогу. Ему восемнадцать, а выглядит как дряхлый старик. Походка вялая, суставы одеревенели, плечи ссутулились.

Он беспрестанно качает головой, точно силится понять что-то.

– Не складывается, не складывается, – шепчет он, озираясь по сторонам. Пальцы теребят щетину на подбородке.

– Ты в больнице, – говорит Кэтрин, единственный психиатр в округе. – Пролежал без сознания несколько дней.

Юноша недоверчиво хмурится.

– На самом деле больше, – произносит он.

С жертвами галлюцинаций надо действовать тактично. Ни в коем случае не спорить. «Естественно, ты слегка растерян», – внушает ему Кэтрин. Однако «растерянность» – не совсем точное слово. В голосе мальчика, напротив, сквозит странная уверенность.

– Меня нет уже очень давно, – добавляет он. На лице застыла нечеловеческая усталость.

– О чем ты? – настораживается Кэтрин.

Однако парень молчит. Впрочем, его бессвязная речь скорее напоминает мысли вслух. Внезапно Кэтрин осеняет: похоже, он воспринимает ее как галлюцинацию, как продолжение сна.

Она провожает его обратно в палату. Он просит пить. Медсестра приносит стаканчик.

Теперь парнишка сидит на кровати, уставившись в одну точку.

Кэтрин выскальзывает из палаты и звонит домой. Планы поменялись, она не приедет ночевать, к счастью, няня привыкла к подобным форс-мажорам. Трубку берет дочь.

– Мамочка, ты скоро вернешься? – Голосок у нее такой ласковый, звонкий.

У Кэтрин сладко щемит сердце, на глаза наворачиваются слезы. Мысли вдруг перескакивают на родителей паренька – надо их срочно уведомить.

Врачи сбились в кучку и что-то увлеченно обсуждают в вестибюле.

Кэтрин спешит обратно и обнаруживает пустую палату.

– Я же просила следить за дверью! – выговаривает она санитару на круглосуточном посту. Сама Кэтрин на автомате соблюдает регламент психиатрической клиники, но здесь обычная больница, где от пациентов не ждут подвоха.

– Я следил, – отвечает санитар. – Мальчик не выходил сто процентов.

В палату врывается сквозняк, колышет шторы – кто-то настежь открыл окно. Палата ни много ни мало на третьем этаже.

Пока со всей больницы сбегаются врачи, Кэтрин ясно осознает: какие бы тайны ни хранил мальчик, он унес их с собой навсегда.

У подоконника Кэтрин медлит, заранее зная, что увидит. Так и есть: мальчик ничком распростерся на земле, края сорочки разошлись.

Голые ступни выделяются мертвенной белизной. В свете фонаря под телом расплывается лужа крови. Даже с высоты очевидно, что у мальчика сломана шея.

15

Потом многие будут упрекать власти в бездействии. Однако кое-какие меры уже приняты. Составляются списки. Производятся расчеты. Болезнь зачастую сводится к математике: надо высчитать, как один случай вылился в три или четыре, а эти четыре – еще во столько же.

Тихая арифметика и монотонная регистрация имен в конечном итоге приводят к тому, что на тринадцатый день с момента первой вспышки болезни медсестра затянутым в одноразовую перчатку пальцем звонит в дверь дома, где живут Бен и Энни с малюткой.

В курсе ли супруги о ситуации в колледже?

Бен ощущает прилив адреналина.

Она явно нервничает, эта молоденькая девушка в зеленой форме, резиновых перчатках и с планшетом под мышкой.

– Ваша дочь здесь, с вами? – допытывается она.

– А в чем, собственно, дело? – спрашивает Бен. Однако в памяти всплывают многочисленные подробности, обрывки репортажей. Младенцу вполне по силам сузить мир до размера собственного горлышка.

– Обычная проверка. Мы опрашиваем всех, кто контактировал с зараженными. – Медсестра говорит как по писаному, словно отвечает вызубренный урок.

– Откуда нам знать, контактировали мы с ними или нет? – У Бена перехватывает дыхание.

Медсестра отводит взгляд, точно стыдится правды.

– Вам никто не звонил? – Она теребит цепочку, на которой блестит крохотный серебряный крестик.

Иногда Бену снятся кошмары, как будто его девочка умерла, и он просыпается с невыносимым ощущением пустоты в руках.