Спящие

В бесконечные мучительные минуты, предшествующие появлению пожарных, некогда спорить, кого спасать, а кого бросить на произвол судьбы. Люди сами принимают решение. Кто упрекнет медработников в том, что в первую очередь они спешат позаботиться о своих друзьях и близких?

В десяти кварталах Сара кормит котов, как вдруг врубается пожарная сирена. Кошки бросаются врассыпную, Сара мчится на чердачную площадку в поисках следов лесного пожара. Однако сквозь волнистое стекло открывается совсем иная картина – в точности как описывал отец: облако черного дыма клубится не над деревьями, а вырывается из окон библиотеки.

– Папа! – оцепенев, кричит Сара. – Папа! – Он не откликается. Сердце норовит выскочить из груди. – Прямо как в твоем сне.

Снежная тишина. Сон дарит Мэй прохладный, безмятежный покой.

Внезапно в блаженное забытье врывается грохот. Отчаянные крики. Мэй чудится, будто она проснулась в своей детской спальне, впрочем, иллюзия быстро рушится – помещение поистине огромное.

Еще паника. Люди носятся взад-вперед. Шум непривычно режет слух.

Глаза не открываются. Мэй способна лишь щуриться. На ресницах запекся гной. Сложно сказать, подводит ли зрение или комната действительно в дыму.

Рассудок тоже подернут дымкой, мысли текут вяло, норовят застопориться, однако в голове всплывает насущное слово – робкое и абстрактное: пожар?

Вокруг слышится кашель. Звон разбитого стекла. Горло начинает саднить.

И вдруг в палату врывается Мэтью.

Ощущение, как будто они не виделись очень давно. Но это точно он – длинные ноги, лихорадочные движения. Мэтью сумеет выручить их из беды. Правда, кое-что в нем переменилось – на лице застыло выражение тревоги. Он подбегает к ней, кричит – Мэй не может разобрать ни слова, – а после несется вглубь помещения.

Она теряет его из виду, но он позаботится о ней, конечно позаботится. На Мэтью можно положиться, успевает подумать Мэй, прежде чем провалиться в сладкий омут сна.

Медицине известны случаи, когда кататоники чудесным образом воскресали из мертвых. В минуты опасности к вчерашним паралитикам возвращается способность двигаться, кричать и даже бегать. Рука, много лет не подававшая признаков жизни, может в последний момент ухватиться за поручень и предотвратить неминуемое падение.

Бену снится: сначала они с Энни оказываются на вечеринке в какой-то гостинице. Или не в гостинице, а в лофте. Наверное, в Бруклине, а может, и нет. Интерьер лофта сильно напоминает бабушкин дом в Висконсине. Особенно бежевый диванчик шестидесятых годов. Они с Энни пьют пунш из хрустальных рюмочек и восклицают: «С ума сойти, диван прямо как у бабушки!» Празднуют Хеллоуин, поэтому Энни нарядилась в жилет с галстуком, широкополую черную шляпу и камуфляжные брюки. Вылитая Энни Холл[6] из одноименного фильма, твердят друзья. Образ подходит ей идеально. Просто идеально. На вечеринке очень тесно и шумно. Пунш отдает джином, розмарином и немного копотью. Все кругом веселятся – вот единственное, о чем помышляет Бен, обнимая жену, весельем пропитаны сами стены, воздух, напитки, костюм Энни, даже диванчик.

Внезапно воцаряется мертвая тишина. Ее сменяет грохот, треск дерева. Как будто корабль раскололся в шторм. Может, они на корабле? Точно. Под ногами изначально была палуба.

Дьявол, кричит кто-то, пол рушится!

Энни судорожно, до боли стискивает его ладонь. Палуба вдруг проваливается, а Энни…

Бен открывает глаза, оглушенный собственным дыханием и лихорадочным стуком сердца. Следом накатывает волна облегчения – слава богу, это всего лишь сон.

В следующую секунду взгляд упирается в незнакомый и высокий, из темного дерева потолок, шарит по необъятному, тускло освещенному пространству.

В уши врывается крик. Кто-то склоняется над ним – пожарный.

Зрительная часть мозга срабатывает на манер пожарной сигнализации, при виде желтой экипировки в голове вспыхивает ассоциативный ряд – нос наконец улавливает запах гари.

Бен пытается сесть, но тщетно, невидимые веревки удерживают его на кровати. Болезнь, вспоминает он. Наверное, заразился от Энни.

– Где мой ребенок? – твердит он. Но никто не слушает. – Где моя дочь? Где она?

Помещение наполняет густой дым. Горло начинает жечь. Растерянность растворяется в желании любой ценой выбраться из пекла.

Непростая задача – открепить от тела бесчисленные трубки. Пожарный помогает выпутаться из паутины проводов и растворяется в сизой мгле.

Лампочки вспыхивают и гаснут. Сквозь толщу дыма пробивается солнечный свет. Бен заходится кашлем. Библиотека, осеняет его, они в библиотеке, заставленной кроватями.

Кашель не прекращается. Бен вместе с остальными ползет к выходу. Преодолевая боль и скованность, он устремляется вперед, остро чувствуя свои конечности, словно те слегка выбиваются из ритма: одна рука опережает другую, колени перебирают по паркету. В дыму сложно отыскать выход, но люди, совершенно посторонние, взывают к Бену из дверного проема. Чужие люди готовы помочь чужим, от этой мысли на глаза наворачиваются слезы. «Сюда, сюда! – кричат они впотьмах. – Дверь тут!»