Спящие красавицы

Клинт ничего против неё не имел, но надеялся, что дело было, именно, в Клаудии. Доктора — тоже люди, у них были свои любимчики, и Китти Макдэвид была одной из таких. Когда она только попала сюда, то была немного не в себе — имела привычку царапать и резать себя, часто меняла настроение, страдала от повышенной тревожности. С тех пор, она пошла на поправку. На неё очень сильно повлияли антидепрессанты и, Клинту хотелось в это верить, сеансы терапии. Как и он сам, она была порождением системы детских домов Аппалачей. В одну из первых встреч, она с грустью поинтересовалась, понимает ли он, живущий в богатом пригороде, каково это — не иметь ни дома, ни семьи.

Клинт, без колебаний, ответил:

— Не знаю, что чувствовала ты, но я ощущал себя животным. Как будто, я всегда охотился и на меня охотились.

Она уставилась на него широко открытыми глазами.

— Вы..?

— Да, я, — ответил он. Что означало «я тоже».

Всё это время, за Китти не числилось никаких нарушений, более того, она договорилась с обвинителями, по поводу дачи показаний по делу братьев Гринер — крупных наркоторговцев, которых этой зимой лично закрыла шериф округа Дулинг Лила Норкросс. Если Лоуэла и Мейнарда Гринеров посадят, для Китти появлялась неиллюзорная возможность выйти досрочно. Если это получится, думал Клинт, с Китти всё будет хорошо. Она понимала, что, только от неё зависело, как она устроится в этом мире. От неё и от помощи — медицинской и общественной, конечно. Он считал Китти способной попросить помощи, не побояться этого, считал, что, с каждым днем, она становилась всё сильнее.

Взгляд Дженис Коутс приобрел лукавое выражение. Она была твердо убеждена в том, что, имея дело с заключенными, никогда нельзя тешить себя какими-либо надеждами.

Наверное, именно, поэтому она здесь директор — хозяин — а он просто наёмный мозгоправ.

— Стивенсон сказала, что Макдэвид её разбудила, — сказала она. — Сначала, разговаривала во сне, затем, начала стонать, кричать. Что-то насчет прихода Черного Ангела. Или Черной Королевы. Всё есть в рапорте. «У неё паутина в волосах и смерть на кончиках пальцев». Отлично сошло бы для какого-нибудь телесериала, а? На канале Syfy[20]. — Директор издала сухой смешок. — Уверена, сегодня работы у вас будет предостаточно, Клинт.

— Скорее, для кино, — ответил Клинт. — Может, ей вспомнился какой-нибудь ужастик из детства.

Коутс отвела взгляд.

— Видите? Как говаривал Ронни Рейган: «Ну, вот, опять».

— Что? Не верите во влияние детских травм?

— Я верю в тишину и порядок в тюрьме, вот, во что. Её перевели в крыло «А», в отделение для психов.

— Как неполиткорректно, директор. Оно называется отделение для душевнобольных. Её привязали к сдерживающему креслу? — Несмотря на то, что Клинт признавал необходимость этого устройства в отдельных случаях, для него оно, всё равно, оставалось сидением спорт-кара, переделанным в орудие пытки.

— Нет, просто, объявили «желтый» сигнал, дали ей успокоительное и усыпили. Не знаю, сколько и чего, всё написано в рапорте, если интересно.

В тюрьме Дулинга было три медицинских уровня: «красный» — когда работать могли только врачи, «желтый» — когда действовать имели право сотрудники охраны и «зеленый» — когда помощь могли оказывать заключенные, за исключением, содержащихся в крыле «С» и тех, у кого имелись проблемы с дисциплиной.

— Хорошо, — произнес Клинт.

— Так, что, пока ваша подружка спит…

— Она не моя подружка.

— Это главная утренняя новость, — зевнула Дженис, затушила окурок о кирпич и сунула его под пакет с молоком, будто, спрятанный, он как бы исчезнет.

— Я вас утомил, директор?

— Не вы, а вчерашняя мексиканская еда. Нужно держать сортир в пределах видимости. Правду говорят: то, что на выходе выглядит, так же, как на входе, есть нельзя.

— Это лишнее, директор.

— Вы же врач, переживёте. К Макдэвид пойдёте?

— Разумеется.

— Хотите моё предположение? Ладно, вот оно: в детстве к ней приставала женщина, которая звала себя Черной Королевой. Как вам такое?

— Возможно, — ответил Клинт, стараясь воздерживаться от комментариев.

— Возможно, — повторила она, тряхнув головой. — Зачем исследовать их детство, если они всё ещё те же дети? Именно поэтому они до сих пор здесь — из-за своего ребяческого поведения, в первую очередь.

При этих словах Клинт подумал о Джанет Сорли, которая сидела здесь за то, что ткнула мужа отверткой и потом смотрела, как тот истекал кровью. Если бы она этого не сделала, Дамиан Сорли, скорее всего, сам бы её убил. Клинт в этом ни капли не сомневался. Он не видел в её действиях никакого ребячества, только инстинкт самосохранения. Если бы он сказал об этом директору Коутс, она бы и слушать не стала — она была женщиной консервативных взглядов. Лучше будет, просто, не спорить.

— Ну, директор Коутс, начнем же очередной день в женской тюрьме у Ройал Канала.[21]

Она подняла сумочку, встала и отряхнулась.

— Никаких каналов, только паромная переправа, так что да. Начнем.

Приколов удостоверения к лацканам пиджаков, они вместе вошли в это сонное царство.

9.