Спящие пробудятся

Ровно год назад таким же жарким днем проводил Исфендияр-бей Мустафу, последнего сына ненавистного султана Баязида. Мустафа был пленен Тимуром после Анкарской битвы, увезен в Самарканд и через тринадцать лет отпущен на свободу. Долго не верил Мустафа в добрые намерения Исфендияра-бея. Договаривался о помощи и переправе в Румелию сперва с венецианцами.

Только когда они обманули его, волей-неволей пришел на поклон в Синоп. Молодо-зелено, что поделать? Не мог понять: Исфендияр-бей не настолько глуп, чтобы весь род Османов, а не только правящего государя считать своим врагом. Но Исфендияр, видит бог, не обидчив. Снабдил Мустафу оружием, конями, благословил на подвиг и вместе с тремя сотнями воинов переправил на своих кораблях к другу своему господарю Валахии. Тот помог Мустафе людьми и деньгами, перевез через Дунай. И вот уже год сражается Мустафа Челеби со своим братом за престол и, даст Аллах, будет сражаться долго.

Известно ли обо всем этом было шейху Бедреддину в его изникском сидении? Конечно! Оттого и приказал своим поднять мятеж в Карабуруне, что знает: Махмед Челеби занят войной с братом.

— Ах, хитрец! — восхищенно проговорил Исфендияр-бей. Даже прихлопнул в ладоши от удовольствия, что разгадал помыслы шейха.

Впрочем, сам шейх ни в коем разе не должен был об этом догадываться. Объяснилось и другое: зачем прибыл к нему из Эдирне ученый дамаскин, как там его? Арабшах, что ли? Привез письмо от самого Мехмеда Челеби, в котором тот любезно просил оказать ласковый прием его личному писарю и улему. Араб с поклонами, с придыханьями попросил великой милости познакомить его с книгохранилищем Кастамону и представить ученейшему Мюмину ибн Мукбилю из Синопа, о медицинских трудах которого он премного наслышан. Нашел дурака! Какие там книгохранилища, какие труды? Приехал разнюхать, что творится в это смутное время в бейлике Чандырлы, каковы намерения его властителя. Не зря араб тщится задавать ему мудреные вопросы о боге, о справедливости, на которые пристало отвечать не властителю, а улемам. К ним он и отправил этого Арабшаха. И не подал вида, что раскусил его. Исфендияр-бей птичка стреляная, его на мякине не проведешь.

Он отошел от окна. И с удивлением заметил стоявшего возле порога доверенного слугу — махрама.

— Чего тебе?

— Изволили звать, мой повелитель?

Ох и вышколил же визирь этих махрамов. Как только услышал он его тихий хлопок!

Довольный своим умом, своими слугами, Исфендияр-бей приказал:

— Скажи визирю, чтоб все было готово. Когда шейх Бедреддин приблизится к городу, мы выйдем встречать его сами!

III

Море за окнами потемнело, слилось с ночью. Слуги, мягко ступая по коврам, зажгли свечи. Опустили занавеси. И встали у дверей.

Один за другим входили приглашенные. Рассаживались но местам. Властитель бейлика Чандырлы созвал на беседу со знаменитостью цвет своего двора: визиря, кадия, улемов. Удостоился этой чести и султанский писарь Ибн Арабшах. Исфендияру-бею он нужен был как свидетель. Бедреддина посадили на почетное место по правую руку от бея. По левую расположились взрослые сыновья-властителя Касым и Хамза.

Бедреддину нужно было одно: переправиться в Румелию. Он надеялся на помощь Исфендияра. У того с Мехмедом Челеби были давние счеты. После Анкарской битвы, с поля которой мальчишка Мехмед позорно бежал, Исфендияр-бей дважды пытался с ним расправиться. Известное дело, волчонка надо брать, покуда он не стал матерым волком. Но волчонку везло: оба раза, разметав засады, он вырывался цел и невредим. В третий раз Исфендияр пошел на него, соединившись с его братом Исой, оспаривавшим власть над Анатолией. И был разбит, на сей раз вместе с Исой и его войском. Общая опасность — воцарение Сулеймана Челеби — на время заставила их забыть о своей вражде. Исфендияр-бей с благословения Мехмеда Челеби переправил в тыл султану в Румелию другого брата — Мусу, чтоб не давал Сулейману покоя. Но когда Мехмед Челеби, задушив Мусу тетивою, сам стал султаном, Исфендияр тем же путем переправил в Румелию Мустафу. Знал: если Мехмед Челеби укрепится на престоле, ему несдобровать.

Эх, если бы шейх Бедреддин вслед за своим управителем Бёрклюдже поднял мятеж в Румелии! Тогда дом Османов загорелся бы с трех сторон, и Исфендияр мог спать спокойно. Но вслух он об этом и обмолвиться не смел.

Не мог говорить открыто о своих намерениях и Бедреддин. Их интересы с Исфендияром временно совпадали, но главная его цель была враждебна властителю Чандырлы не меньше, чем султану османов. И потому Бедреддин был настороже. Наверняка Исфендияр слышал о победах Бёрклюдже Мустафы, об установленных им порядках, о его речах. Может быть, слышал, но не верил: дескать, всякий правитель пользуется даром речи для сокрытия своих мыслей. Или, как большинству людей, мелочное, сиюминутное закрывало от него главное, истинное. А может быть, просто-напросто прикидывает, как обменять голову беглого кадиаскера на мир с султаном Челеби. Рассчитывает, что выгодней. Неспроста же сидит у него во дворце личный писарь султана.