Спички

Такие вот стишки мне прочитал
Брат схимник, Лавр. Мы ехали в купейном,
Молитву брат сначала бормотал,
И развлекался я портвейном,
Потом разговорились: не всегда
Лавр – Лавром был, как не всегда мертвецки
Я напивался. Нынче господа
Мы все. Не покурить ли по-советски?

Серёга, согрешишь? Я? Слава, дрянь вопрос!

И вот мы в тамбуре дымим под стук колёс,
Всяк о своём в компании тоскуя,
Серёга-Лавр молитву произнёс,
И стал мне излагать историю такую:

Рассказ монаха

В миру я был Серёгой назван кем-то…

Кем был? – Подростком из семьи интеллигентов,
На танцплощадку сроду не ходившим,
Ещё не влившимся в ряды студентов,
А, сын мой, в классе лишним
Читал Овидия, как политссыльного поэта
На местной мове.
Что взять с подростка из семьи интеллигентов
С душой, любовью вытертой до крови.
…………………………………………
…………………………………………

Лишь Зойку я любил – виват! – шатенку,

Улыбчивую первую красотку.
За эту Зойку стенкой все – на стенку
Ходили парни, раздирали шмотку
За шмоткой, с треском,
С последующим маманиным бурлеском:
До слез, до кашлю,
(Советская семья считала башлю,
Трудокопейку).

А я её любил.

Причину рваных рукавов, злодейку —

Любил я Зойку, и, как школьный гений,
Писал стихи ей, сын мой, про оленей.

Послушай, Слав, не обессудь, прочту…

Тут Лавр мой приосанился немного,

Бессмысленно смотрел я в темноту,
Шептал монах, боясь любви и Бога.

Стихи про Оленей (из раннего, сын мой)

Когда-то в глазах твоих, на берегу

Гуляли олени с густыми рогами,
Ресницы хрустели у них под ногами,
И щёки краснели от праздничных губ,
И грелись на солнце олени твои,
Когда ты, смеясь, открывала ресницы,
А вечером дружно жевали бруснику,
Весёлую ягоду, сладкую ягоду,
Красную, круглую ягоду.
А если ты плакала в солнечный день,
Тянули ко мне свои мокрые морды,
И строчки стихов собирали до крошки,
До скошенной травки, до белой ромашки
С ладоней моих.
Хорошее время – весна.

…Шумел вагон, тряслась немного койка,

Звучал рассказ, в нём, как живая – Зойка…
Каштановая билась грива мило,
По кружеву воротничка кудряшки
(Как по бумажке
Читал генсек застойного разлива.)
А… юбку Зойка – гладкую носила,

В припрыжку Зойка бегала игриво,

Пугливо, точно юная кобылка,
Закинув голову, вот-вот заколка
Шлёпнется с затылка.

А разговор и ржанье – шахматная вилка:

………………………………………………
………………………………………………
Из «Места встречи» чтоб смотреться Фоксом
(С армейским орденом холодным волокитой)
Лавросергей заняться вздумал боксом,
Чтоб ряшкой больше не светиться битой.
………………………………………………
………………………………………………

Когда влюбляешься, себя не жалко.

Представь (сын мой) себе, я год не бил
                                                баклуши,
Перед глазами маты, ринг, скакалка….
И бил я (Господи спаси, сын мой)
                                         по груше.
…………………………………………………

Неделя оставалась до турнира,

И Зою Лавр, как записной задира
Позвал явиться,
Как вроде будет ради Зои биться.
…………………………………………………
…………………………………………………

Брат всё рассказывал,

Я ж молча вспоминал
Про школьные свои годочки:
В чернилах пальцы, сломанный пенал,
Сухие губки маменькиной дочки…
К цыганке не ходи, должна
Быть грустной в чёрной рясе – байка.
Бубнёж… сквозь сон… смешлива и вольна,
Резвилась одноклассниц стайка…
Подумалось: ах, юбка виновата
Что – моего – братлавра ждёт расплата;
Не Зойка, нет, но – фартук с чёрными плечами,
Под глазками-лучами!

Эх, греки-греки! Кто не кончит брань – мечами,

Кто уцелеет, так и быть, в резне троянской —
Того жена – чирик – в джакузи итальянской;
А то – из баловства, да – без особой цели —
Вдруг – в хрюшку-свинку запихнут Цирцеи!
…………………………………………………

(А кажется – с ужасным душезверством.

А кажется – смеясь над ртом, полуотверстым)
От злой печали…………………………………

Ох, тёти-матери, что всех (увы!) рожали,

Не так ли зло, и походя
Вы наших обижали
Папаш?