Спички

И вдруг приснился музы поцелуй,
Иные небеса, и берег дальний,
Кентавр из бронзы – до чего печальный,
И снег вершин, и лёд вершин хрустальный,
Дубрава, и ручей, и лепет струй…
…………………………………………………

«Как с дыркой яблоко – червивъ мой идеалъ», —

Сказал кентавр – в хребте стрела Амура,
Дрожит у раны меж лопаток шкура,
Зубами дотянувшись, древко сжал

И шепчет мне: не вижу я крестьянок,

Венки плетущих посреди полянок,
Забывших про опасность навсегда,
Пастушки – мусор! Страсти – ерунда!

Что ж делать с окровавленной стрелой,

Меня терзающей до самых конских пятокъ»?
То плач, то ржач, не видя ведьминских оглядок:
Прям – жеребёнок с раненой спиной!

А между тем – шумят оливы, мирты, реки.

Выходит бегать за пастушкой фавн,
Страдай, страдай: взыскательные греки
По части всех чужих амурных ран
Так равнодушны, как лишь могут греки…

Проснулся я. Мой Лавр сопит в купе,

Нога торчала из под одеяла.
Копыта конского как не бывало.
«Кентавр» – … негромко муза ворковала, —
«Теперь иной, и времена не те»…
И я перекрестился в темноте.
……………………………………………………
……………………………………………………

Тут мой проснулся спутник… как в нирване.

Нашарил папиросы я в кармане,
И молча вышел в тамбур. Где ты, совесть?
В душе печальной не кентавр, не сердца повесть,
Но… ты, несносный взорам нуворишей,
убойный концентрат моих фети́шей? —
Чей фартук черный
Белеет и хрустит по красным датам
В такт чашечек колен.
(Друзья, куда там
Надкушенным Алисам, да Лолитам
До чувств, расцветших в нашем огороде,
Куда до нас нечестно знаменитым
Льюису и Володе?!)

Брат Лавр не вышел в тамбур вслед за мной,

Когда ж вошёл я, застилал он мрачно койку,
И я ему сказал: «Брат православный, схимник мой,
Давно ведь было. Ты простил бы Зойку…

Здесь виновата плиссированая юбка,

А не она,
Здесь фартука вина,
В котором впархивала в класс кобыл… голубка…
Тот черный фартук, закрошённый мелом,
Ты помнишь ножки, брат монах,
Играя на сердце твоём, как на струнах,
Сжав мел перстами, старшеклассница всем пишет телом!».

Да, кобылица… Лавр бледнеет аж

До зелени… лоб крестит…
                               Поезд наш
Стучал, как ямб простой, четырёхстопный.
Летит в рассветных сумерках пейзаж.
Чай в одиночку с булкой пью я сдобной.

Сандали