Спички

1. Печально с Отцом говорю,
Он слышит: «Избавь меня, Отче!
2. Предателей слушать нет мочи,
Нет сил – доверяться льстецу и вралю».
Сулит тебе сахарный рот,
Увидишь, – обильный прибыток:
Точёные стрелы высот
И угли язвительных пыток.
3. Я мыкаю горе в шатрах
Кидарских, сбежав от гоненья,
4. Долгие годы я прожил вот так —
В ладу с кровопийцами всё это время!
5. Мне стоило слово сказать —
Со мной без причины войну начинали!
Ты слышишь, Господь, эту песню печали:
«Когда же, когда же вернусь я назад?»

Проста механика поэзии моей,

Как костюмированный бал, как бред Декарта,
Как честный скальпель в кулаке Ролана Барта:
Взять с бородой сюжет, взять двух любых людей,
Взять самого себя и выставить неряхой,
Вложить жаргон в уста, не причесать вихров,
Для декораций взять местечко будь здоров,
И всё. А после заходиться певчей птахой.
К примеру вот он я, как яблочко румян,
Сижу в кофейне пьяный и тридцатилетний,
И Гену Святца разместил на задний план,
А Гена – он наркоторговец не последний,
Женившийся давно на девушке моей…
Друг, слушай, как поёт дворовый соловей:
Гене Святцу

В кафе заштатнейшем, проткнув

               сельдь тусклой вилкой,
               послав на длинный фертъ подруг,
Внимая мой полудикарский звук,
                прости его, и встреть —
                полуухмылкой.
                 Ты – мне, а я – тебе – валяй – по сказке:
За Терек, за Куру, и проч…

А кстати, помнишь чёрненькие глазки…

…В шашлычной ленинградской помнишь ночь,
Когда избитый нами гардеробщик
В свисток заладил, гад! – чтоб им – чертей глушить!

Тогда бес в образе брюнетки, как извозчик,

Умчал (умчала?) – на чердак… любить
Под слуховым окном на шлаковой засыпке,
Кругом сирены воют – ментовские скрипки…
………………………………………………

1.

Как я в ту ночь орал! Как лапой рвал я струны!

Как не боялись мы с тобой тюрьмы…
                   сумы… легко давалось, Ген, взаймы!
…Всё объяснимо, мы ж ведь, Генчик, были юны,
Меж невских першпектив разболтанной зимы.

Носил башку всегда ль всяк вьюнош аккуратно,

Кто «низкий страх» с пижонским видом не ругал?
(Не «в курсе», что слова вернутся – не бесплатно)?

…Сто лет друг другу не звоня,

На разных досках – два мы шахматных коня:
То – быстрый шах, то – вскачь, стремглав, обратно…
Поговори теперь, да – выслушай меня!

Вот вся несложная механика стиха —

Прожекторов, кулис и рампы.
По-возрожденчески классические штампы
В театре освежаются. Близка
Становится нам вдруг старьё-поэма снова,
Хотя её склоняли все, кому не лень:
Мы помним тексты Пушкина, Толстого…
Ах, юный Лермонтов в фуражке набекрень!

Ещё историю? Что ж, расскажу ещё я:

Вайнах вскричал
                   перед базальтовой скалою:
– Хочу, хочу…
Алла, Алла!
В Москву! В Москву,
Там наяву
Я был бы сыт, Алла,
                          телячьей колбасою,
Проста механика – кавказский рэкетир
Мне в жизни встретился, стихи слагавший мило,
С акцентом: «Враг, какая мать тебя кормила», —
Под Лермонтова врал, «какой породы молоко»? —
В поэму я его засунул далеко
За то, что у поэта Ладогина Славки
Брал дань говяжьей колбасой он с книжной лавки.

Теперь в мечтах он слизывает жир

Бараний с пальцев… снится пир
Горой…
Есть хочет наш герой.

«Вай мэ!», – абрек, как рысь, приподнялся,

Вдруг сузились глаза.

И вот – УАЗ, рыча, сошел с ухаба.

Смолк двигатель. Замка щелчок,
            посыпались из тьмы солдатушки Хаттаба.
Абрек подумал, подавив зевок:
«…А в штатах гэвэрят, на Рождэство – индюк», —
«И нет бы в подпол
                      палажитъ на лёд барашкъа»! —

«Шлеп!» – пленный вытащен как человеко-тюк,

И – к мышкам в подпол:
                          «хараша «заначка»»! —
Джигит нахмурил бровь,
…Меж тем в подвале, слыша скрип шагов
…Дрожит американец, лёжа ниц.
Зовут его Кен Глюк, с «Врачами без границ»

Он помогал военврачам, хирургам, —

                       бандитам раны пользовать и уркам,
Где взял того американца? Лично знал,
Знаком через одну московскую блондинку,
Сюжет про плен – весь рассказала мне она,
Детали выглядели дико,
Как кафкианские куски дурного сна.

2.

…Аж прослезился мой нью-Гулливер

Сквозь эластичную чеченскую повязку,

Мысль: «Где ж тут ссать»? – вогнала янки в краску,

                      и мрачно съежился американский хер.
…………………………………………
…………………………………………

Вокруг базальт, снега, ветра, гранит,

Поземкой по небу горит
Далёкий перевал, пустой и вьюжный,
И сипло кашляет астматик безоружный…
……………………………………………
……………………………………………

«Уж лучше б застрелили сразу»… —

Он сам не знает, почему —
Шаг дамский чудится ему:

«Горянка?»… – в погреб дуновенье лаза,

«Чеченка!», – меж запястий, за спиной

Ослабла боль, плечо тряхнуло,

     С глаз сняли тряпку, головой
     Над лазом поднявшись, что ж видит янки?
                                          Видит – дуло.

Над дулом – маска:

Молча чай дает,
Кидает в подпол одеяло:
«Пэй»! – шепчет. Мериканец тихо пьет.
«Вы кто, мадам»? – и маска закивала,
          и кашлянул под маской чей-то рот:

Тут я придумал от себя: лорд Байрон всем

Вбил в голову, что дамы пленников спасают,
И кстати, их ни вши, ни мухи не кусают…
Все с лордом заодно… а мне тот лорд зачем?
Решил английский штамп я выбросить из текста:
Ждёт голосочка Кен, а что же будет вместо?

3.

Вдруг маска – сиплым

Голосом мужским,
«Ну что, нэпилсэ, бляд»? – сказала, —
«Влэзай»! – и дулом покачала.
И деревянный приподняла лаз над ним:

Свернул и подоткнул тряпичные края,

Возясь, ворочаясь, улегся:
       «Как там, по-русски… мог и спечься я…
Мог, сто пудофф… Да вот, не спекся», —
Так в полудреме полумыслил Кенн.

Уж веки тьма ему слепила,

                     сидящего вайнаха тень
У очага папахою крутила.
……………………………………………………………
Что ж, вот и вся механика моя.
Читайте сами. Умолкаю я.

4.

Промчался день. Был снова чай. Был сахар.

И снова. Тут вайнах защелкал языком,
                   и гордо указал американцу на пол:
                   а на полу – стоит магнитофон!..
Мелодия, с нажатым «плэй»;
На пленке: «Русского – давай, убэй»!

И подпевает стражник. Глюк решил спроситься:

                   «Где мне, не скажешь, помочиться»? —
Со стула поднялась тот час
Горбатая ночная птица,
                    несет ведро: «Вот унитаз.
                    И слышь, братан, не очень шэвэлитсэ»!

Ударил в окна дальний гул.

Вильнула струйка безобразно:
                   «Ссы, ссы, лавина не опасна», —
                    сказал чеченец «гостю» и рыгнул.
…………………………………………………………………………

5.

                    Кенн Глюк был из подвала извлечён,

Когда пришли вторые сутки плена:
                   «В «Юнайтед стейтс», – в уме прикинул он, —

Вмешается сенат всенепеременно,

Вот и относятся чеченцы понежней,
Lo! Кормят! Жить в Америке верней…
Вдруг – хриплый шепот – прямо в нос ему:
«Захочэш, доктар, маску, э… сниму»! —

«Сними, ведь в ней, конечно, жарко». —

Движенье белое руки,
И в свете свечного огарка
Глаза горячие сухи.