Спираль

— Проходите! — через силу улыбнулся старик.

— Спасибо! — сказал Рамаз, окидывая цепким взглядом двухкомнатную квартиру пенсионера.

— Вы, стало быть, физик? — спросил вдруг Варлам, словно проверяя сказанное Лией.

— Да, физик, точнее, астрофизик.

— Проходите, пожалуйста!

Рамаз сел и достал из кармана сигареты:

— Вы разрешите?

— Разумеется, пожалуйста!

— Не желаете?

— Нет, я не курю! — Старик принес пепельницу и поставил ее на стол перед гостем. — В какой области вы работаете?

— Я в основном занимаюсь проблемами радиоактивности.

— Понятно, понятно.

— Прошу прощения за беспокойство, вы, кажется, отдыхать собирались?

— Да я только и делаю весь день, что отдыхаю. Необходимые магазины на первом этаже этого, подобного целому городу, здания. Я заперт в его бетонной коробке и живу воспоминаниями. Где вы познакомились с моей внучкой?

— Я ее давно знаю. После ее замужества мы почти не встречались. А столкнулись в гостинице и очень обрадовались. А вы давно живете в Москве? — спросил в свою очередь Рамаз.

— Почти двадцать пять лет! — призадумался старик. — Большого ученого из меня не вышло. И жизнь не задалась. В моей квартире ничего нет, кроме самых необходимых вещей. Библиотека, правда, неплохая.

— Только ли библиотека, дедуля? Разве твоя коллекция марок не уникальна?

У Рамаза дрогнуло сердце:

— Вы филателист?

— Вернее, был когда-то. Несколько лет не приобретал ничего нового.

— У дедушки Варлама с тысячу уникальных марок.

— Я в филателии профан. Тысяча марок, вероятно, считается большой коллекцией?

— Ценность коллекции определяется характером марок, а не количеством. У меня есть хорошие марки, но не настолько, чтобы считать мою коллекцию уникальной. Хотя есть у меня одна марка, она-то моя настоящая гордость! — У старика заблестели глаза. — Пройдемте в кабинет. Я хочу показать вам ее.

Все прошли в кабинет. Рамаз сразу увидел множество марок, выставленных за стеклом. Он взял себя в руки, стараясь не обнаруживать волнения. Напустив на себя вид, будто марки его не интересуют, он подошел к книжным полкам и вытащил первый том старинного издания истории математики.

— Ну, пожалуйста, а то дедушка обидится! — шепнула ему Лия.

— Иду, иду! — Рамаз подошел к заполненной марками витрине. — Извините меня, но я увидел такие книги, что глаз не мог оторвать.

Он напряг внимание, подхлестываемый страстью поскорее увидеть марку, стоящую сто тысяч долларов.

— Вот моя гордость, мой «Трафальгар»! — Варлам открыл малахитовую коробочку и показал гостю бережно завернутую в целлофан марку. Глаза старого физика озаряла радость, морщинистое лицо его было преисполнено гордости.

— Во сколько же оценивается ваш «Трафальгар»? — как бы вскользь поинтересовался Рамаз.

— В значительную, в весьма значительную сумму. Многие, имей они желание, не смогли бы купить ее! — захихикал старик. — Между прочим, мне как-то не по себе становится, когда люди, несведущие в филателии, ценят марки только за их стоимость.

— Я уже говорил, что не имею о филателии представления. Поэтому не знаю, в чем ценность марки. В красоте? Но марки в витрине намного красивее вашего «Трафальгара»! — как бы с досадой заметил гость.

— Вы правы, полностью правы. Мой «Трафальгар» стоит приблизительно около двухсот тысяч долларов.

— Что ты говоришь, дедушка! — вскричала Лия.

— Да, да, двести тысяч долларов!

— Этот клочок бумаги? — якобы не поверил Рамаз.

В ответ старик захлопнул коробочку и спрятал ее обратно в секретер.

— Марки не ваша стихия, лучше я вам покажу книги. — Варлам Гигошвили, по-видимому, был уязвлен в самое сердце.

— Вы правы. Филателия для меня настоящая китайская грамота. Мне вспоминается анекдот или истинное происшествие, рассказанное мне в Париже два месяца назад. Если я не злоупотребляю вашим вниманием, готов рассказать.

— С большим удовольствием слушаю вас, с большим удовольствием!

— Вы не обидитесь? Анекдот о филателисте.

— Тем более приятно, я весь внимание.

— Жил в Лионе некий молодой человек, с детства увлекавшийся филателией. До сорока лет прожил он, не зная женщин. Представляете себе француза, до сорокалетнего возраста не знавшего женщин? — Рамаз подмигнул Лии.

— Истинное чудо! — хихикнул старик.

Лия рассмеялась. От старого физика не укрылось, какими глазами смотрит на гостя его внучка, и он укоризненно погрозил ей пальцем.

— В один прекрасный день наш лионский филателист приехал в Париж, — продолжал Рамаз. — Там он встретился с одной женщиной и впервые познал вкус любви. Он тут же кинулся к телефону, соединился с матушкой в Лионе и велел ей сейчас же выбросить его марки в огонь. «У меня переменилось хобби, я узнал вкус любви!»

— Замечательно! — смеялся Варлам. — Истинно французский анекдот. Однако, милый мой, я не похож на вашего филателиста. Я никогда не был записным ловеласом, хотя любовь и меня несколько раз заставляла терять голову. А ты, Лиечка, приготовь нам чай. Вы нагрянули неожиданно, у меня, увы, особенно нечем вас угостить.

— Что ты! Наоборот, это мы извиняемся за беспокойство.

— Лия, мне пришла в голову одна мысль, — сказал Рамаз. — Давайте завтра пообедаем втроем.