Спираль

Разве у меня изменились взгляды? Разве я не прежнего мнения о человеколюбии, о милосердии, о достоинстве? Разве я не оцениваю поступков, разве не понимаю, что творю, в какую топь погружаюсь?

Тогда что со мной? Почему я не чувствую отвращения к самому себе?

Стоит ли говорить об отвращении, когда мне даже нравится мое поведение, мои дела!

Кто я? Рамаз Коринтели, Давид Георгадзе или кто-то иной, третий?..

Кто-то иной, третий…

Не наступило ли время сказать, признаться, кто я?

Что тогда произойдет?

Невозможно!

Это будет предательством по отношению к Зурабу Торадзе. А на предательство и у генов Коринтели и у интеллекта Георгадзе, видимо, сходные взгляды!

Какое счастливое совпадение! — горько улыбнулся в душе Рамаз. — Допустим, я открылся, кто я есть. Как воспримет меня общество? Не сделаюсь ли я редким, экзотическим животным, на которое все показывают пальцем?

Нет, нет, невозможно!» Рамаз недовольно тряхнул головой, отогнал мысли и снова перевел взгляд на старика.

Через пять минут они будут на Ленинградском шоссе.

Рамаз вытащил из кармана своей черной кожаной куртки тонкие лайковые перчатки и натянул на руки.

— Сегодня прекрасная погода, тепло, — сказал вдруг Варлам, — вы, видимо, непривычны к прохладе!

— Мне не холодно. Просто я обожаю перчатки.

Машина вылетела на Ленинградское шоссе.

Роман кашлянул.

Рамаз огляделся вокруг. На хвосте у их «Волги» сидели зеленые «Жигули».

— Пропусти!

Гугава сбросил скорость, зеленые «Жигули» проскочили вперед. Сзади уже не было ни одной машины. Светофор временно остановил железный поток.

Рамаз перетащил к себе небольшую подушку.

Варлам удивленно посмотрел на нее. Он не понимал, для чего в машине эта вещь.

Тем временем Рамаз осторожно просунул левую руку под плечи старика, еще раз огляделся вокруг, не видно ли поблизости машин, сильным движением опрокинул старика на свои колени и накрыл его лицо подушкой.

— Все в порядке! — донеслась до Варлама грузинская речь.

Перед смертью старик, вероятно, все понял. Несчастный немощно барахтался, скреб ногами, хватался за сильные руки молодого человека.

Рамаз еще крепче прижал подушку к его лицу.

— Осторожно! Приближаемся к светофору, — предостерег Роман.

— Не суетись, делай свое дело.

Силы постепенно оставляли старика — сначала упала одна рука, затем — другая. В последний раз дернулись ноги.

Красный свет собрал много машин. Гугава медленно приближался к ним и наконец совсем остановился. Он волновался, глаза бегали по сторонам.

— Не кончился? — нервно крикнул он и обернулся. Увидев злобную улыбку Рамаза, он испугался и, съежившись, вернул голову в прежнее положение.

— Кажется, кончился, больше не дергается. На всякий случай подержу подушку до следующего светофора.

Не успел погаснуть желтый, как строй машин с ревом и скрежетом рванулся вперед. Роман Гугава опять тронулся последним и поехал позади всех.

Рамаз приподнял подушку и заглянул под нее.

Омерзительное зрелище являло собой безжизненное лицо Варлама Гигошвили. Рамаза чуть не вырвало. Он снова накрыл лицо подушкой. Поддерживая правой рукой труп, чтобы тот не сполз вниз, левой обшарил карманы. Вернул на место поношенный кожаный бумажник с паспортом и семью рублями — вода все равно в несколько дней испортит документ, зато у милиции рассеются подозрения, будто Гогишвили кто-то убил и бросил в воду. Они решат, что преступники непременно бы забрали паспорт, чтобы надежнее замести следы.

В другом кармане оказались только два ключа на металлическом колечке.

Рамаз покрутил их в поднятой руке.

Роман улыбнулся ему в зеркальце.

Рамаз спустил труп на пол, накрыл его мешковиной, лежавшей под задним стеклом машины, и осторожно поставил сверху ноги.

Скоро показался и стадион «Динамо». Сосо Шадури стоял на условном месте. Роман медленно вырулил к тротуару, и машина остановилась прямо перед Сосо.

Тот открыл переднюю дверцу, сел рядом с Романом и тут же повернулся к Коринтели.

— Как дела? — машинально спросил он, хотя по безмятежной улыбке приятеля понял, что все в порядке.

В ответ Рамаз позвенел ключами.

— Сопротивлялся? — поинтересовался довольный Шадури.

Рамаз махнул рукой — какое там сопротивление! — и достал из кармана сигареты.

Сосо перегнулся и заглянул за спинку сиденья. Он как будто хотел убедиться, что труп в самом деле в машине.

— Не смотри не надо. Успеешь налюбоваться, когда потащишь его к реке.

— Лучше подумаем о ста тысячах долларов! — неожиданно ляпнул Роман. Он уже успокоился, и подбородок его больше не трясся.

— До ста тысяч — две операции. Первая — избавиться от трупа.

— Через час труп будет в реке. Я давно приглядел место, — усмехнулся Роман.

— У метро останови. Я лучше вернусь в гостиницу. Вы сами присмотрите за Варламом. С трупом обращайтесь аккуратно. Не забывайте — немощный пенсионер утопился по собственной воле.

— Понятно! — сказал Гугава.

— А я немного отдохну, в пять мне нужно быть в институте. В десять я вас жду у себя.

Роман подвел машину к тротуару и остановился.

— Выйди, встань у дверцы, чтобы никто не заметил труп! — сказал Рамаз Шадури. Тот проворно выскочил и загородил собою дверцу. Рамаз осторожно выбрался из машины.