Спираль

— Я могу сделать для вас не одно и не два добрых дела. Перечисление их заведет нас слишком далеко. Вы же отвели мне всего лишь полчаса.

— Назовите хотя бы одно из этих добрых дел. Вы же видите, что мое сердце готово от радости выпрыгнуть из груди, как испуганная птичка.

— Ого, у вас есть чувство юмора, — искренне поразился Рамаз. — О нем-то я действительно не подозревал!

— Как вы могли подозревать, когда мы с вами не знакомы.

— Я должен знать все. Тем более о вас. Я же ясновидец.

— Ясновидец? — Отар Кахишвили сначала улыбнулся, затем разразился хохотом.

— Да, ясновидец! — На лице Рамаза не дрогнул ни один мускул.

— Если бы у нас было побольше времени, вы бы рассказали мне что-нибудь занятное из того, что помогло вам увидеть ваше ясновидение, не так ли?

Директор института решил, что перед ним очередной сумасшедший, и, позволив себе саркастически произнести последнюю фразу, сразу потерял интерес к незнакомцу. Он решил, что пора пресечь этот дурацкий диалог, и посмотрел на часы.

— У нас еще много времени! Не прошло и пяти минут, как я вошел к вам, — невозмутимо заметил Рамаз.

Странное спокойствие молодого человека и негромко, но твердо произнесенная фраза взбесили Отара Кахишвили. В гневе он посмотрел прямо в глаза Коринтели. Он уже готов был закричать, чтобы тот убирался из кабинета, но осел так же стремительно, как и вспыхнул. Злые глаза Рамаза Коринтели двустволкой в упор нацелились на него и пригвоздили к месту.

— Я уже сказал вам, что времени у нас более чем достаточно, — все так же спокойно проговорил Рамаз. В углах его губ по-прежнему играла насмешливая улыбка.

Директор понял, что его не так-то легко выставить, и покорился судьбе.

— Раз уж вы выказываете желание, я с удовольствием расскажу вам кое-что. Хотите сигарету?

— Я лучше свой «Космос» покурю! — Директор выдвинул ящик стола и достал сигареты. — Вы справедливо изволили заметить, что я предпочитаю «Космос» всем сигаретам. Откровенно говоря, я уже поверил в ваше ясновидение и горю желанием узнать, добыта ли столь ценная информация с помощью этого дара?

— Воздержитесь от иронии, господин профессор. Отправляясь к вам, я максимально напряг сознание и заглянул в самые темные уголки вашей души.

— И что же? Увидели что-нибудь интересное?

— Еще раз предупреждаю, выслушайте меня внимательно, я не хочу, чтобы ваша поспешная ирония обернулась для вас вечным сожалением.

— Как вы смеете! — Кахишвили хватил кулаком по столу и в ярости вскочил на ноги.

Рамаз и бровью не повел. Выпустил из ноздрей дым и посмотрел прямо в глаза директору.

— Мною движет одно доброе желание, профессор, и ничего больше. Поэтому мне не хочется, чтобы через какие-то несколько минут вы пожалели о своей иронии и опрометчивости.

— Может, мы все же закончим на этом? — Отар Кахишвили вторично понял, что злость ни к чему не приведет. Раздражение могло вылиться в скандал. А скандал в начале карьеры обрадует многих, да еще как!..

— Я смогу закруглиться в две минуты! — спокойно начал Рамаз, когда директор обреченно опустился в кресло. — Только я должен предостеречь вас, что потом вы сами захотите продолжать разговор. А я не могу обещать, что пойду навстречу вашему желанию.

— Приступайте, и закончим! — с бессильной злостью буркнул Кахишвили.

— Начиная с того самого дня, как преставился академик Георгадзе, а особенно с того момента, как вы вступили во владение директорским кабинетом, вашу душу и сознание терзает только одно желание, одно адское желание. Желание, которое ночами лишает вас сна, а днями — покоя. — Рамаз затянулся и выпустил дым в лицо директору.

Слова молодого человека так ошеломили Кахишвили, что он не замечал клубящийся дым.

— Да, вас терзает адское желание узнать шифр сейфа.

Невидимый художник одним взмахом кисти окрасил багровое злое лицо Отара Кахишвили в серый цвет. Сейчас в его глазах застыли ужас, смятение и любопытство.

— Там, — не оглядываясь, Рамаз указал большим пальцем через плечо на сейф, — на второй полке в серой папке лежит отпечатанный в двух экземплярах тот самый труд, который так смущает ваше сознание.

Рамаз Коринтели замолчал. Внимательно посмотрел на директора. Ему хотелось узнать, какое впечатление произвели его слова.

Отар Кахишвили растерянно таращился на него.

— Да, — еще спокойнее и насмешливее продолжал Рамаз, — теоретически с блеском решенный и сформулированный труд, с еще большим блеском подтвержденный экспериментом. Вполне возможно, что вам известно название исследования — «Пятый тип радиоактивности». Да, академик Георгадзе открыл пятый тип радиоактивности. Предсмертный труд ученого — это первоклассное исследование мирового масштаба, непременно заслуживающее как минимум Государственную премию. И у вас, у Отара Кахишвили, — голос Рамаза поднялся на октаву выше, — нет возможности прибрать к рукам исследование академика, находящегося под боком, в сейфе, в каких-то пяти шагах от вас!

После некоторой паузы Рамаз снова на октаву понизил голос: