Спирита

Похоже, дама не намеревалась лишать Маливера надежды: ее сани вдруг замедлили ход. Но когда они достигли еловой аллеи, которая в тот момент оказалась пустой, погоня возобновилась. Греймокину никак не удавалось нагнать орловского рысака. Он напрягал все силы, но лишь с трудом держал дистанцию. Снег летел из-под копыт рысака и разбивался о кожаный передок саней Маливера, а белесые клубы пара, вырывавшиеся из ноздрей благородных животных, окутывали их, будто настоящие облака. В конце аллеи дорогу перегородили кареты, проезжавшие по главной дороге, и сани на мгновение поравнялись. Ветер приподнял вуалетку мнимой русской, и Ги опять увидел ее лицо. На губах, изогнутых, как у Моны Лизы, блуждала небесная, лукавая улыбка. Синие глаза сияли, словно сапфиры, а бархатные щеки окрасились нежным румянцем. Спирита — а это, без сомнения, была она — опустила вуаль, возница подстегнул рысака, и тот рванул вперед с ужасающей скоростью. Ги вскрикнул от страха, увидев, что дорогу саням пересекла большая берлина, и, забыв, что Спирита, будучи существом нематериальным, застрахована от любых земных несчастий, вообразил, что столкновение неизбежно… но лошадь, кучер и сани прошли сквозь карету, как сквозь туман, и вскоре Маливер потерял их из виду. Греймокин казался испуганным: он дрожал и покачивался на своих крепких ногах, будто недоумевая, куда все исчезло. Животные обладают глубокими и непознанными инстинктами; они видят то, что ускользает от человеческих глаз, и можно даже предположить, что многие из них чуют сверхъестественное. Однако скоро, присоединившись на берегу озера к цепочке обычных экипажей, Греймокин вполне успокоился.

На проспекте Императрицы[127]Ги встретил барона Ферое, который возвращался из парка на легких дрожках[128]. Барон попросил у Маливера огонька, чтобы раскурить сигару, а затем произнес полутаинственным-полунасмешливым тоном:

— Госпожа д’Эмберкур будет очень недовольна. Какую сцену она устроит вам нынче вечером в театре, если, конечно, вы опрометчиво явитесь туда! Не думаю, что эта гонка на санях пришлась ей по вкусу. И кстати, велите Джеку накинуть на Греймокина попону, иначе он, чего доброго, подхватит воспаление легких.

Глава VII

Ги уже ничему не удивлялся и не видел ничего странного в том, что сани прошли сквозь карету. Легкость, с которой фантастическая упряжка преодолевала препятствия, о которые разбился бы любой земной экипаж, лишь доказывала, что она вышла из заоблачных конюшен и что ее хозяйкой была Спирита. Решительно, Спирита ревновала или по меньшей мере хотела помешать встрече Маливера и госпожи д’Эмберкур. Момент был выбран очень удачно, но, свернув на площадь Звезды, Ги опять повстречался с графиней. Она снисходительно слушала, по всей видимости, любезные речи д’Аверсака, который ехал рядом с ее каретой, склонившись к холке своей лошади.

«Это реванш за сани, — подумал Маливер, — но такие игры не по мне. Д’Аверсак — мнимый остряк, точно так же, как госпожа д’Эмберкур — мнимая красавица. Они прекрасная пара, и я сужу их беспристрастно, поскольку дела земные меня больше не касаются. Они будут друг дружке под стать — кажется, так поется в какой-то песне»[129].

Вот такого результата добилась своим маневром госпожа д’Эмберкур. Заметив Ги, она высунулась из окошка кареты чуть больше, чем подобает, и, старательно улыбаясь, отвечала на комплименты д’Аверсака. Бедная женщина надеялась вернуть Маливера, раздразнив его самолюбие. Когда незнакомка в санях обернулась, графиня сразу же угадала в ней опасную соперницу. Ги, обычно спокойный и уравновешенный, так рванул вслед за таинственными санями, что дама, которую никто и никогда в Булонском лесу не встречал, задела графиню за живое. Ее не обмануло торопливое извинение Маливера, и она не поверила, что Греймокин понес. Д’Аверсак же, с которым никогда столь ласково не обходились, весь светился от удовольствия, скромно поставив себе в заслугу то, что объяснялось всего-навсего женской обидой. В порыве великодушия он даже пожалел Маливера, слишком уверенного в чувствах госпожи д’Эмберкур. Нетрудно догадаться, сколь далекоидущие планы возникли в самонадеянной голове д’Аверсака благодаря видимой стороне этого маленького происшествия.