Спиритический салон графини Ельской

Где-то внизу гремела посудой Надежда Никифоровна. Няня всегда вставала вместе с первой зарёй: не так давно ей приходилось доить коров и кормить животных. После переезда в город в этом больше не было нужды, а привычка, выработанная годами, осталась. Мария не жалела, что они покинули усадьбу. Здесь было больше надежды на беззаботную жизнь. Конечно, если она преуспеет в своем деле.

Идея открыть спиритический салон пришла к графине вскоре после переезда. Прогуливаясь по местным книжным лавкам и просматривая свежие выпуски газет, она быстро заметила, что занимало внимание аристократов и зажиточных горожан. Мария приобрела несколько именитых работ с говорящими названиями наподобие «Пять способовъ вызвать духовъ» и пришла к выводу, что если ты не обделён фантазией и умеешь подстраиваться, то быть медиумом не так уж и трудно. Помимо всего перечисленного, графиня, которая редко проявляла искренние эмоции, была очень чуткой и внимательной. И это отлично срабатывало с большинством посетителей, однако оказалось бесполезным в случае с графиней Волковой.

Разумеется, Мария не согласилась отправиться в институт, чтобы поговорить с духом Веры, но ответить прямым отказом не смогла. В тот вечер ничто не смогло бы переубедить Ольгу Платоновну. Именно поэтому Мария пообещала послать ей весточку через два дня. Ровно столько требовалось, чтобы придумать достойную причину не браться за это дело.

Мария перевернулась на живот, теснее прижимаясь щекой к недавно постиранной наволочке. Тонкий аромат полевых цветов из букета на подоконнике вернул графиню к размышлениям о недавнем сне, в котором она вновь искала племянника. Этот сон, или, правильнее будет сказать, «воспоминания», повторялся периодически, дополняясь всё новыми подробностями, о которых Мария успела позабыть. Будто наяву, она вновь ощутила свежесть утренней росы и тревогу, что, словно паутина, поджидающая меж деревьев, липла к лицу и пальцам.

* * *

Прошлое

Усадьба Ельских

На круглом столике, накрытом довольно старой, но не растерявшей былого изящества скатертью, кипел самовар. В пламени подожжённой сальной свечи мельхиоровая утварь отбрасывала типичные для добротного материала серебристые блики. Этот нарядный, сужающийся книзу самовар оставался одной из немногих дорогих вещиц в обнищавшем имении покойного графа Ельского.

Мягкий и щедрый по натуре помещик давным-давно освободил большую часть бывших крепостных. Что не только определило судьбу имения, но и поразило вдову Ельскую в самое сердце. Не успела женщина отойти от одного потрясения, как на пороге её поджидало другое. Граф, любящий и потакающий любым прихотям красавицы жены, находясь на смертном одре, неожиданно передаёт всё наследство дочери графини – Марии Фёдоровне. Совсем юная Мария получила от отчима сто тысяч рублей и тридцать три копейки, небольшую усадьбу в болотистой местности и восьмикомнатную барскую квартиру в городе К.

Маменька и старший братец не упускали возможности упомянуть о её невероятном везении. Мария лишь качала головой, мысленно сверяясь с бесконечным списком насущных хозяйственных дел. Несведущие родственники ни капли этим не интересовались. А ведь нести ответственность приходилось не только за себя, но и за прислугу.

Шло время. Денег становилось всё меньше, а вот привычка к хорошей жизни у семейства осталась. Но и их усадьбу наконец осветило солнце. Целую неделю улыбка не покидала бледного лица Марии, на котором всё ещё красовалась детская припухлость. Брат сообщил, что заступил на службу, пускай и в самом низком офицерском звании. Графиня верила, что небольшое жалованье, которое добыто собственными усилиями, научит его благоразумности и отобьёт пристрастие к карточным играм.

Матушка же, как это уже доводилось и раньше, погрузилась в водоворот страстей и поисков новой любви. «Ах, моя глупая милая Мари, – каждый раз запевала женщина на французский манер, возвращаясь после долгого отсутствия. – Если бы ты только согласилась выйти в свет со мной, mon cher[2], то совсем скоро поняла бы, что нет ничего прекраснее чувства влюблённости».