Список гостей

Помню, в какой-то момент мне показалось, что он уже со мной прощается, но потом он открыл дверь такси, повернулся ко мне и спросил: «Так ты садишься?» А потом в такси (даже не в «Убере», а настоящем черном такси) тоненький голосок все пищал у меня в голове: «Что ты делаешь? Ты же его почти не знаешь!» Но пьяная часть меня, та часть, которая была готова к этому, просила этот слабый голосок заткнуться.

Мы вернулись в квартиру к Джулс, потому что он только что переехал и еще не купил всю мебель. Я чувствовала себя виноватой, но потом сказала себе, что потом постираю простыни.

— Ух ты, — сказал он тогда. — Впечатляет. И это все твое?

— Да, — ответила я и почувствовала, что теперь стала намного старше в его глазах.

— А потом мы переспали, — говорю я Ханне. — Наверное, я хотела успеть до того, как алкоголь выветрится.

— Тебе было хорошо? — спрашивает Ханна.

Ее голос звучит слишком заинтересованно, и она добавляет:

— У меня сто лет не было секса. Прости. Я знаю, что это слишком личное.

Я стараюсь не думать, как они с Чарли спят друг с другом.

— Да, — отвечаю я. — Было немного… ну, знаешь, жестко? Он прижал меня к стене, задрал юбку на талию и снял трусы. А потом… Можно мне еще? — Ханна передает мне бутылку, и я быстро отпиваю. — Он сделал мне куни, хотя я даже не приняла душ. Сказал, что ему так больше нравится.

— Понятно, — говорит Ханна. — Ничего себе.

Мы с Каллумом никогда не делали ничего особенного. Наверное, секс со Стивеном был лучше, чем все те разы с Каллумом, даже учитывая, что после первого куни мне на мгновение захотелось плакать.

— После этого мы встречались еще несколько раз, — говорю я Ханне.

Я скорее чувствую, чем вижу, как Ханна кивает, ее голова так близко от моей, что я ощущаю движение воздуха. Я ловлю себя на том, что рассказываю ей, как мне нравилось видеть себя его глазами: сексуальной и смелой. Даже если иногда я чувствовала себя не в своей тарелке и мне не всегда нравилось, что он просил меня делать в постели.

— В смысле, — продолжаю я, — с Каллумом у меня было чувство, что мы…

— Родственные души? — подсказывает Ханна.

— Да, — соглашаюсь я. Фраза просто отстойная, но она хорошо описывает ситуацию. — А со Стивеном все было по-другому. Как будто он показывал лишь частичку себя, и из-за этого…

— Ты хотела видеть больше?

— Да. Я будто на нем помешалась. И он был таким взрослым и утонченным, но все равно хотел меня. А потом… — пожимаю плечами, — я облажалась.

— В каком смысле? — хмурится Ханна.

— Не знаю. Наверное, я хотела ему доказать, что была взрослой. И мы никогда ничего не делали вместе, кроме обычного секса. И тогда мне казалось, что я нужна ему только для этого.

Ханна кивает.

— Но в конце лета журнал Джулс закатил крутую вечеринку в музее Виктории и Альберта, и я подумала, что будет круто сходить туда со Стивеном. Как настоящее свидание. Вроде как удивить его. И заставить увидеть, какая я взрослая и самостоятельная.

Я рассказываю Ханне о том, как поднималась по ступенькам и видела эту толпу взрослых гламурных людей, похожих на кинозвезд. И как охранник у входа смотрел на меня так, будто не верил, что меня правда пригласили, в то время как Стивен вписывался просто идеально.

— Я занервничала, — говорю я. — Особенно из-за того, что его придется представить Джулс. И там были все эти бесплатные напитки. Я выпила слишком много, чтобы почувствовать себя увереннее. А потом выставила себя полной идиоткой. Мне нужно было проблеваться в туалете. А потом Стивен посадил меня в такси и продиктовал адрес Джулс, а я даже не могла попросить его поехать со мной, потому что потом она сама приехала бы. Я помню, как он отстегивал купюры водителю. А потом попросил убедиться, что я добралась до дома, будто я маленький ребенок.

— Ему надо было поехать с тобой, — говорит Ханна. — Он сам должен был убедиться, что ты жива и здорова, а не повесить это на какого-то таксиста.

Я пожимаю плечами.

— Возможно. Но я так ужасно опозорилась. Неудивительно, что он хотел от меня избавиться.

Я помню, как смотрела на него из окна и думала: «Я все испортила». А потом поняла, что на его месте я бы просто вернулась, чтобы пообщаться с людьми своего возраста, которые умеют пить с умом.

— А потом он начал меня игнорить, — на тот случай, если она не знает это слово, я добавляю, — ну, знаешь, не отвечал на сообщения. Хотя я видела значок, что он прочитал.

Она кивает.

— Я вернулась в универ. Однажды я напилась и с горя написала ему десять раз. А потом попыталась позвонить в два часа ночи. Он не ответил. На сообщения тоже. И тогда я поняла, что никогда его больше не увижу.

— Черт, — говорит Ханна.

— Ага.

— И что в итоге? — спрашивает она, когда я так ничего и не добавила. — Вы с ним все-таки увиделись?

Потом, когда я продолжаю молчать:

— Оливия?

Но я не могу говорить. Как будто раньше я была под заклинанием, из-за которого становится легко говорить. А теперь мне кажется, что слова комом встают в горле.

А в мозгу застыл тот образ. Красное на белом. Вся эта кровь.