Список Мадонны

Первым увели шевалье де Лоримьера. В сопровождении двух охранников он исчез в мрачном проходе, чтобы через полчаса вернуться с белым лицом, не сказав при этом ни слова. Затем Мартин услышал, как назвали его собственное имя. Что бы там ни было, пришел его черед. И он обратил внимание на то, что был вторым в списке, проходя мимо нескольких незанятых камер в конец коридора. Два охранника ввели его в комнату и указали на стул в центре. Здесь было еще два человека. Они были одеты в темные костюмы и не были похожи на заключенных. Человек ростом поменьше и с ангельским лицом приветствовал Мартина улыбкой.

— Не пугайтесь, Мартин. Меня зовут Льюис Драммонд, а это мой партнер — Аарон Харт. От имени королевы мы будем вести вашу защиту.

Харт кивнул в знак согласия. Он был выше ростом, с бледным лицом и выглядел более серьезным. Тем не менее голос его был теплым и подбадривающим, в его французском языке не слышалось акцента:

— Вы и ваши товарищи, с которыми мы встретимся сегодня, предстанете перед судом, который начнется…

— Одиннадцатого, — вмешался Драммонд, доставая бумаги из своего портфеля. — Всего двенадцать человек.

— Вы мои защитники? — спросил Мартин, пытаясь собраться с мыслями. — Все это непривычно для меня. Что мне следует делать?

— Обвинение здесь, у меня, — ответил Драммонд. — Кажется, оно очень серьезно.

— И наша возможность защищать вас очень ограничена, — добавил Харт. — Мы можем вам только советовать, зачитать предварительный приговор, задержать ход дела, пока вы консультируетесь с нами. Боюсь, что сама по себе защита остается в ваших руках.

— Свидетелей защиты было очень трудно обеспечить. Не хватило времени, — извиняющимся голосом сказал Драммонд и добавил: — Дело ведется полностью по-английски.

Мартин слегка улыбнулся.

— Я знаю язык. Не могли бы вы рассказать мне о том, что мне вменяется в вину?

Драммонд и Харт обменялись взглядами. Эта задача для них, пожалуй, была самой трудной. О правосудии здесь не могло быть и речи, и им пришлось стать частью этой карикатуры на законность, при которой людям было отказано в соблюдении элементарных правил британского законодательства. Но если Гойетт, объясняясь по-английски, сумел бы найти контраргументы тем обвинениям, которые будут брошены ему, то, возможно, у него и появился бы шанс.

Драммонд заговорил, медленно произнося слова:

— Против вас будет выдвинуто обвинение в трех преступлениях. Чтобы возражать по любому из этих обвинений или по всем трем, было бы хорошо иметь свидетелей в вашу пользу. Но, судя по предыдущим процессам этого трибунала, это будет непросто сделать. Во-первых, утверждается, что вы играли важную роль в организации «Братьев-охотников». Ордер на ваш арест по обвинению в предательстве был выдан еще до начала восстания. Там говорилось, что вы вели подрывную деятельность на территории Соединенных Штатов. Сможете ли вы опровергнуть это, Мартин?

— Конечно. Я всего лишь действовал по приказу де Лоримьера. Это была просто ознакомительная поездка. Я никого не вербовал.

— Но сможете ли вы доказать это? — Поймав взгляд Мартина, Харт сказал: — Думаю, что нет. Вы были в Соединенных Штатах до начала восстания?

Мартин кивнул.

— По делам «Братьев-охотников»?

— Да. Но…

Драммонд озабоченно произнес:

— И у вас нет никаких свидетелей, уважаемых людей, которые могли бы высказаться в вашу пользу, подтвердив, что поездка была безобидной? — Усмотрев отрицательное выражение в глазах Мартина, Харт продолжил: — Во втором обвинении утверждается, что вы предлагали сжечь поместье Бьюарно и то, что вы пытались совершить насильственные действия против леди Джейн Эллис и ее семьи.

Мартин застыл, ошеломленный сказанным. Такого не могло быть.

— Это абсурд. Я пытался помочь им. Леди Джейн Эллис должна это подтвердить. Я разговаривал с ней.

— Забавно будет посмотреть, когда вы попытаетесь вызвать ее в суд в качестве свидетельницы, — сказал Харт. — Нас высмеют в суде.

Драммонд удрученно продолжил:

— Но у королевского трибунала есть свидетель, который поклянется, что вы пытались совершить насильственные действия или даже посягнуть на большее в отношении благородных дам.

— Кто? Кто этот пес, который посмеет поклясться в такой лжи?

— Тот, кому трибунал скорее всего поверит. Управляющий имением Эллисов, господин Теодор Браун. Он показывал шрамы, как свидетельство нападения на него лично.

— Это все ложь. Браун лжец. — Мартин перешел почти на крик: — Вы что, мне не верите?!

Харт ответил спокойно, но твердо:

— То, во что мы верим, не имеет значения. Можете ли вы назвать какого-нибудь достойного свидетеля, бывшего с вами в ту ночь, который смог бы поддержать вас?

— Я не знаю. Я только что прибыл. Было темно. Там были шевалье, хозяин постоялого двора, мой брат. Больше некого вспомнить.

Харт покорно посмотрел на Драммонда, прежде чем продолжил:

— На самом деле самым серьезным является третье обвинение, Мартин.

Драммонд принялся читать, стараясь не отрывать взгляда от бумаги, которую держал в руке:

— Крестьянин-шотландец, по имени Саймон Макинтош. Вы знаете его?

Мартин покачал головой.

— Это имя мне ничего не говорит.