Список Мадонны

Петер Вигеланд пошевелился, когда Сигни вошла в комнату и на цыпочках прошмыгнула мимо его кровати к гардеробу, которым она пользовалась вместе со своей матерью. Он приоткрыл один глаз и рассеянно уперся взглядом ей в спину, пытаясь добиться прояснения в голове. Он ругал себя за недомыслие. Бодрствование, которое он пообещал себе, исчезло после половины бутылки крепкого спиртного, которое было употреблено для того, чтобы всего лишь облегчить головную боль. Если она встретила кого-то там, наверху, то сейчас уже слишком поздно что-либо предпринимать. Сигни обернулась, и он быстро закрыл глаза и притворно захрапел, пока не услышал, как она запела, а потом рассмеялась, играя с Рефусом, их собакой, в саду.

* * *

Бернард поднялся, сел на кровати и стал безучастно смотреть в окно на гору Флэйен. В голове царил первозданный хаос, но не из-за привычной безжалостной боли, а от клубка эмоций, который невозможно было распутать. Бернард вздохнул. Он должен был принять решение по поводу всего, что произошло. Следовало расставить по значимости и приоритету вещи незнакомые, прекрасные и волнующие. Сегодня днем он слепо следовал своим эмоциям, ему не мешали тихие голоса и темные образы, обычно определявшие его действия. Он познал наслаждение, о котором даже и не мечтал, и обрел тоску по другому человеку, которая непривычной тяжестью легла ему на сердце, равно как и опьянила его чувства. Бернард снова лег на кровать и, закрыв глаза, позволил Сигни плыть по его внутреннему взору, то приближаясь, то удаляясь. Когда ее лицо было отчетливо видно и она улыбалась, то он снова был с ней на лугу, переполненный радостью. Когда она удалялась и теряла форму, лицо становилось крошечным, как кусочек мозаики, предсказывавшей его судьбу. Он лежал так, с широко открытыми, неподвижными, ничего не видящими глазами, пока комната не погрузилась в сумерки, пока темнота не сгладила контуры предметов. Только легкое биение у виска выдавало, что он жив. После долгого перерыва тихий голос снова зашептал ему в темноте.

Когда Бернард поднялся, стрелки на часах с маятником показывали время, близкое к полуночи. Хотя следовало поторопиться, его движения были медленными, неспешными, как будто он уже был где-то в другом месте. Он снял парик и достал из сумки белую рясу. Не прошло и минуты, как он снова превратился в доминиканского священника. Взяв упакованную вновь сумку, он бесшумно вышел через запасной выход и направился по пустынным улицам к причалу. Взойдя на борт клипера, он быстро переговорил с вахтенным, после чего его проводили в небольшую каюту.

— Каюта не роскошная, — пожал плечами помощник капитана, говоря по-английски с невнятным акцентом, который Бернард не смог определить, — но это лучшее из того, что можно было найти за такое короткое время до отхода.

Менее часа спустя Бернард почувствовал качку, судно вошло в глубокий проход фьорда. Он лег на койку, запрятав мысли о Сигни на самый край подсознания. Да, это было гораздо легче сделать, когда ее нет рядом. На какое-то время ее образ снова захватил его. Она даже успела прошептать, что он принадлежал ей. Завтра она ждала его там же на холме, где он не был Бернардом. Просто был другим человеком, говорившим то, о чем не думал, тянувшимся к губам, которых не хотел и в которых не нуждался. Он покачал головой. Она выполнила свое предназначение, то, которое будет понято со временем. Стала еще одной пешкой в его судьбе. Чувство опустошенности, терзавшее его изнутри, было всего лишь эмоциональной реакцией. Завтра все пройдет.

7 августа 1838 года

Игнаций пробуждался постепенно, словно выходя из ступора. Он пытался собрать свои мысли воедино, несмотря на расплывчатость сознания. Пустая бутылка лежала рядом с его кроватью. Он внезапно вскочил, морщась от боли, возникшей в висках, выглянул наружу и посмотрел на солнце. Оно стояло высоко в небе, и вокруг него собирались облака, обещая дождь. Как мог он так глупо поступить? Он слишком много выпил. Он не видел, как священник вернулся накануне вечером, и теперь даже представить себе не мог, где можно его найти. Он быстро оделся, неуверенной походкой вышел на свет и занял позицию у гостиницы священника. Он прождал час. Ничего! Он потоптался еще несколько минут в нерешительности, затем живо, насколько позволяла ему больная голова, отправился тем же путем, каким пришел вчера. Получасом позже он уже сидел в лодке, осматривая каменистый берег. На берегу был всего один пляж, и он увидел тропинку, которая шла вверх мимо скал. Пещера Вельды. Священник был там вчера. Почему его не может быть там и сегодня? Игнаций неуклюже причалил лодку, в спешке привязал ее к ветке, торчавшей из песка, и с трудом начал подниматься вверх, думая о том, что он найдет, когда попадет туда.