Список на ликвидацию

Я сама почувствовала, какая у меня стала изумленная физиономия:

— Зачем?

— Он придумал способ, как тебе получить телохранителей, и думает, что так нам будет проще найти этих гадов.

То, что Эдуард так горячо одобрил совместную работу с охранниками Жан-Клода, было для меня самой высокой оценкой, которую только можно себе представить. Я знала, что они высококлассные профессионалы, но что Эдуард в этом со мной согласен — это и приятно, и интересно.

— Так что мы едем к ним, — сказала я.

— Ага, но сперва скажешь «здрасьте» Олафу.

— Зачем?

— Потому что Олаф считает, будто состоит с тобой в отношениях, и если вы увидитесь до работы и наедине, он может эту иллюзию сохранить. Эдуард опасается того, что может сделать Олаф, если поймет, что ты не будешь его подружкой по серийным убийствам.

— Я с этим серийным убийцей наедине видеться не буду.

— Мы с Эдуардом там будем.

Он нашел пустое место и профессионально выполнил параллельную парковку — плавно, без задержек.

— Ты живешь в городе, — сказала я.

Он заглушил мотор.

— А что? Умею параллельно парковаться?

Я кивнула:

— В городе чаще всего другого варианта не бывает. Или ты вырос там, где только так и можно было.

— Не надо меня вычислять, Анита.

— Извини. Может, я просто поражена твоим умением?

Он задумался на минуту, потом пожал плечами.

— Тогда просто скажи: «Высокий класс» или что-то в этом роде. Не строй гипотез.

Я кивнула:

— Ладно: высокий класс параллельной парковки. У меня она очень хреново получается.

— Сельская девушка?

— Почти всю жизнь.

— Я тебе почти всю свою биографию рассказал в первый раз, когда мы увиделись. Никогда никому столько не рассказывал, рассчитывал тебя смягчить — но тебя никогда ничего не смягчает.

— Я тебе процитирую Ракель Уэлч [6]: «Не бывает каменных женщин, бывают ватные мужчины».

— Вранье, — ответил он.

— В нормальном мире это чертовски верно.

Он вдруг улыбнулся — ослепительно белой улыбкой на смуглом лице.

— С каких это пор хоть кто-то из нас живет в нормальном мире?

Я не могла не засмеяться в ответ, пожала плечами:

— Да ни с каких.

Мы выбрались из машины, чтобы я повидалась с Олафом и оставила его в убеждении, что у него есть какой-то шанс еще залезть мне в штаны — иногда приходится врать, потому что об альтернативе даже думать страшно. Мы все — Эдуард, Бернардо и я — очень боялись того, что сделает Олаф, если окончательно потеряет надежду на секс со мной. Наверное, все мы знали, что, если он утратит надежду на мое добровольное согласие, попробует что-нибудь менее добровольное. В это «что-нибудь» включались цепи и пытка. Когда-нибудь мне придется убить Олафа, но дай бог, чтобы не сегодня. Дай бог.

Глава 27

Это был старый викторианский дом, поделенный на квартиры. Та, в которую завел меня Бернардо, была пуста — совершенно голые светлые стены, на которых еще держался резкий запах свежей краски. Бернардо вошел первым, закрывая мне обзор широкими плечами. Сперва появился Эдуард, суровый и мрачный, потом они оба отошли в сторону, и я увидела Олафа.

Он стоял у дальней стены, сбоку от эркера, и смотрел на улицу — или что-то там высматривал. Под десятифутовым потолком он казался ниже, чем на самом деле, но в нем без пары дюймов семь футов. Самый высокий из всех, кого я лично знаю. Но у него в отличие от большинства высоких людей был некоторый объем. Его трудно было разглядеть за черными джинсами и черной кожаной курткой, но я знала, что под этой одеждой — мышцы. Голова, как обычно, голая и гладкая. Так как ему приходилось бриться дважды в день, чтобы быть чисто выбритым, я всегда гадала, бреет ли он голову, но никогда не спрашивала. Когда он смотрел на меня, это переставало быть важным.

Он обернулся, и меня поразили две вещи. Во-первых, на нем была белая футболка, хотя до сих пор я его видела только в черном. Во-вторых, у него были вандейковская бородка и усы. Цвет у них был такой же, как у бровей, выгнутых изящной дугой над глубоко посаженными глазами. Его истинная сущность всегда выглядывала из этих глаз — для меня по крайней мере. Я знала, что другие женщины ее не видят, но от меня он никогда глаз не прятал. Когда мы увиделись впервые — чтобы я его испугалась, а потом, мне кажется, он был рад, как и Эдуард, что есть кто-то, от кого можно не прятаться. Я знала, кто он такой, но не удирала с воплями ужаса. Может быть, единственная женщина, которая знает о нем правду и при этом как-то поддерживает «нормальные» отношения. Возможно, отчасти это его ко мне и привлекает — то, что я знаю.

— Так это хороший Олаф из «Южного парка» или плохой Олаф, как в старом «Звездном пути» ? — спросила я.

Он улыбнулся, действительно улыбнулся, хотя темные-темные глаза почти не изменились. Впрочем, они вообще черные, так что заблестеть им трудно. Подстриженная растительность удачно обрамляла губы — это напомнило мне одного из наших вампиров, Реквиема, который теперь второй вампир Филадельфии после мастера — точнее, мастерши — города, а заодно этой мастерши главный любовник.

— Тебе нравится?