Список заветных желаний

– Санквита не хотела, чтобы ее мать на пушечный выстрел приближалась к ее ребенку! – говорю я. – Если опекуном может быть только член семьи, найдите кого-нибудь другого. Какого-нибудь родственника без вредных привычек.

– Идея неплохая, но, увы, других родственников в поле зрения не имеется. У Санквиты не было сестер. Ближайшей родственницей ребенка является бабушка. Кстати, ей всего тридцать шесть лет, следовательно, она в состоянии вырастить внучку.

Тридцать шесть? Женщина, которую я видела вчера, выглядела на пятьдесят! Я растерянно гляжу на мисс Шерцинг. Она сочувственно улыбается. Я обречена на поражение. Я подвела Санквиту.

– И что же теперь делать? – беспомощно спрашиваю я.

Кирстен растягивает губы в улыбке:

– Говоря откровенно, самый лучший выход в вашем положении – обуздать свои эмоции, смириться с неизбежным и психологически подготовиться к разлуке с ребенком. Есть все основания предполагать, что суд примет сторону миссис Робинсон и передаст ей опекунство над внучкой.

Я закрываю лицо руками и сотрясаюсь от рыданий. Брэд гладит меня по спине, в точности так, как я глажу Остин.

– Не отчаивайся, Б. Б., – шепчет он. – У тебя еще будут дети.

Рыдания душат меня, и я не в состоянии объяснить, что плачу не о себе. Возможно, у меня еще будут дети. Но у Остин никогда не будет матери.

Глава 28

Всю следующую неделю я, завершив занятия с учениками, приезжаю в больницу и остаюсь там до вечера. Не могу смириться с неизбежным. Не хочу психологически готовиться к разлуке. Все, что я хочу, – провести со своей малышкой как можно больше времени. Каждый раз, прикасаясь к ее шелковистым волосенкам, гладя ее по спинке, покрытой пушком, я надеюсь, что эти мгновения нежности каким-то непостижимым образом останутся в ее душе на всю жизнь.

Сестра ЛаДонна подходит, чтобы забрать у меня ребенка:

– Только что звонила Кирстен Шерцинг. Просила, чтобы вы перезвонили до пяти часов.

У меня екает сердце. Вдруг миссис Робинсон передумала забирать Остин? Или суд отклонил ее просьбу об опеке?

Я выхожу в коридор и устраиваюсь на скамье у окна, откуда открывается вид на город. Это единственное место в клинике, где хорошая мобильная связь. Остин – моя дочь, я это чувствую. Но разве я не чувствовала себя беременной? Не чувствовала, что Брэд – мужчина моей жизни?

– Кирстен, это Бретт Болингер, – произношу я, сжимая телефон влажной ладонью. – Вы хотели поговорить со мной? Я сейчас в больнице и могу спуститься к вам в офис…

– В этом нет необходимости. Я всего лишь хотела сообщить, что получила информацию о судебном слушании. Оно назначено на завтра, на восемь часов утра. Будет проходить в зале Кук-каунти. Председатель – судья Гарсиа.

– Значит, ничего не изменилось? – вздыхаю я.

– Нет. Тиа Робинсон снова приехала в Чикаго. И, скорее всего, завтра она выйдет из зала суда опекуном своей внучки. – (Я прикусываю губу, чтобы не заскулить; глаза застилает пелена слез.) – Мне очень жаль, Бретт. Я просто хотела сообщить вам о заседании. На тот случай, если вы по-прежнему полны решимости бороться за ребенка.

Я выдавливаю из себя несколько слов благодарности. Мимо меня проходит пожилой мужчина в пижаме, как видно пациент.

– Плохой прогноз? – сочувственно спрашивает он, заметив, что по щекам моим струятся слезы.

Я молча киваю, не в силах произнести ни слова.

Вернувшись в отделение для новорожденных, я вижу Джин Андерсон, которая сидит у стойки ресепшн с розовым пакетом на коленях. Заметив меня, она поднимается и делает несколько шагов навстречу.

– Давно не виделись! – Она протягивает пакет. – Это от девочек из Джошуа-Хауса.

Я беру подарок молча. Голос все еще отказывается мне повиноваться.

– Что-то случилось? – спрашивает Джин, глядя мне в лицо.

– Мать Санквиты хочет забрать ребенка, – с трудом выдавливаю я из себя.

Джин хмурится:

– Но Санквита хотела, чтобы ребенка усыновили вы. Она сама мне об этом говорила.

– Завтра утром состоится судебное слушание под председательством судьи Гарсиа. Джин, мать Санквиты – это оживший ночной кошмар. Страшно подумать, какая участь ждет Остин. Вы можете прийти завтра в суд? Можете рассказать о последнем желании Санквиты?

– Это все пустая трата времени, – пожимает она плечами и грустно усмехается. – Никто не подумает принимать мой рассказ во внимание. Невозможно доказать, что подобный разговор действительно произошел между нами. Разумеется, суд сочтет, что у бабушки больше прав на ребенка, чем у школьной учительницы. Даже если эта бабушка в недавнем прошлом – алкоголичка и наркоманка.

– Мы должны убедить суд, что в интересах Остин следует отдать предпочтение мне, – говорю я, не сводя глаз с Джин. – Надо рассказать, что Санквита не хотела жить с матерью, что она отказалась переезжать с ней в Детройт. Она не собиралась даже близко подпускать к своему ребенку так называемую бабушку… – Я осекаюсь, заметив, что Джин скептически качает головой: