Сплетение

Лалита спит, прижав к себе свою единственную куклу, подаренную ей на день рождения, когда ей исполнилось пять лет, – маленькую «Королеву бандитов» в красной косынке с лицом Пхулан Деви[18]. Смита часто рассказывает ей историю этой женщины из одной из низших каст, которую выдали замуж в одиннадцатилетнем возрасте и которая прославилась тем, что восстала против своей участи. Став предводительницей банды разбойников, она защищала угнетенных, нападала на богатых землевладельцев, насиловавших на своих землях девушек из низших каст. Ее банда грабила богатых и раздавала награбленное бедным, и вскоре она стала народной героиней, некоторые даже считали ее воплощением богини войны Дурги. Ее арестовали, обвинив в сорока восьми преступлениях, заключили в тюрьму, но потом выпустили, после чего она была избрана в парламент, а потом убита посреди улицы тремя неизвестными в масках. Лалита обожает эту куклу, как и все местные девочки. Ее можно купить на всех рынках.

– Лалита. Просыпайся. Нам пора!

Девочка расстается с недосмотренным сном, который принадлежит ей одной. Она поднимает на мать сонный еще взгляд.

– Не шуми! Одевайся. Быстро.

Смита помогает ей собраться. Девочка не противится, тревожно поглядывая на мать: что это на нее нашло среди ночи?

– Это сюрприз, – шепотом поясняет Смита.

Ей недостает смелости сказать, что они уезжают и больше никогда сюда не вернутся. Это – билет в один конец до станции под названием «Лучшая жизнь». Никогда в их жизни не будет больше этого ада – деревни Бадлапур, Смита поклялась себе в этом. Лалите не понять, она, конечно, будет плакать, может, даже заупрямится. Смита не может так рисковать, не может поставить под угрозу весь свой план. Поэтому она и лжет. Да и ложь-то совсем маленькая, успокаивает она себя, она просто приукрашивает действительность.

Перед уходом она бросает последний взгляд на Нагараджана: спит ее тигр, тихо спит, ничего не подозревая. На свое опустевшее место рядом с ним она кладет листок бумаги. Нет, это не письмо – она не умеет писать. Она просто перерисовала адрес своих родственников в Ченнаи. Может быть, их отъезд придаст Нагараджану мужества, которого ему не хватило сегодня. Может быть, он найдет в себе силы и отыщет их там. Кто знает?

В последний раз взглянув на лачугу, на жизнь, расставаясь с которой она не испытывает почти никакого сожаления, Смита берет дочку за ледяную ручку и устремляется во тьму.

Джулия

Палермо, Сицилия

Чего-чего, а этого Джулия никак не ожидала.

На папином письменном столе – содержимое нижнего ящика. Вот они – извещения судебных приставов, напоминания о сроке уплаты ссуды, бесконечные заказные письма. Правда оглушила ее, словно пощечина. И вся эта правда вмещается в одно слово: банкротство. Мастерская погрязла в долгах. Предприятие Ланфреди разорено.

Отец никогда ничего не говорил. Никому не доверил своей тайны. Правда, если хорошенько вспомнить, однажды в разговоре он обмолвился, что традиция каскатуры уходит в небытие. Сицилийцы, замученные современной жизнью, перестали хранить волосы, сказал он тогда. Это правда, теперь никто ничего не хранит, использованные, состарившиеся вещи выбрасывают на помойку и покупают взамен новые. Джулия помнит этот разговор во время семейного обеда: скоро, сказал он тогда, мы начнем страдать от нехватки сырья. В шестидесятые годы у мастерской Ланфреди было полтора десятка конкурентов в одном только Палермо. Теперь все они позакрывались. Отец гордился, что остался последним. Джулия знала, что мастерская испытывает определенные трудности, но и представить себе не могла, что они на грани разорения. Она даже не рассматривала никогда такую возможность.

И все же от правды никуда не денешься. Судя по счетам, работать им остается самое большее месяц. При отсутствии волос работницы начнут простаивать. Мастерская не сможет больше им платить. Придется объявлять о банкротстве и закрываться.

Эта мысль Джулию убила. Вся ее семья многие десятилетия жила на доходы от мастерской. Она думает о матери, слишком старой, чтобы идти работать, об Аделе, которая еще учится в школе. Старшая ее сестра – семейная женщина, ее муж – страшный мот, все, что зарабатывает, просаживает в карты. Папе нередко случается оплачивать их счета в конце месяца. Что с ними станет? Семейный дом куплен в ипотеку, на все их имущество будет наложен арест. А работницы? Они же окажутся на улице. Ведь у них такая узкая специализация, на Сицилии нет больше ни одной мастерской, куда они могли бы пойти работать. Что же будут делать все эти женщины, с которыми она делила и радости, и невзгоды? Они же ей – как сестры!