Сплетение песен и чувств

И будет происходить все больше и больше, пока все не поймут, что скоро конец света.

– И кто сказал, что этот самый конец света наступит? – Артём переминался с ноги на ногу и искал возможность прекратить этот разговор и проскочить в комнату.

– Этого никто не сказал, это послано свыше, – вахтерша подняла вверх голову.

Артём этим воспользовался, сделал два больших шага, обошел вахтершу и в одно мгновение открыл ключом дверь.

– Конец света наступит в тридцать седьмом веке, когда наше солнце окончательно перегреется, – бросил Артём, и перед тем, как закрыть дверь изнутри, добавил, – меньше телевизор надо смотреть!

Никакого ответа из коридора не последовало. Да и вряд ли Артём услышал бы что-то. Он уснул мгновенно, как будто не спал очень давно, несколько дней или недель, хотя, конечно, Аня сделать так ему бы не позволила. Он проспал довольно долго, проснулся, жизнь шла своим чередом – обед, встреча с Аней, прогулка, работа. И так еще пять дней. Но все они прошли в каком-то легком полусне, притупляющем все ощущения. «Не тревожь мне душу, скрипка» – звучало в голове Артёма. А тревоги гуляли вокруг, врывались в сознание, куда-то девались, затем появлялись снова, трансформировались, перемешивались, порождали новые.

Артёму вдруг начинало казаться, что все происходит вокруг без его участия. Словно к знакомству с Аней он не был причастен, и к работе в цеху. И время бежало вперед без него, а он, как сторонний наблюдатель, следил, но не вмешивался. И лето заканчивалось без него, и приближалась осень. А он просто жил. И ждал, когда все это произойдет.

Килограммы, тонны, десятки, сотни тонн. Постепенно они складывались в одну большую усталость, от которой скрипели и отдавали болью суставы, тянуло мышцы, немели пальцы. Но если бы не было этого, то не было и другого, того, ради чего Артём жил. Ни кино, ни прогулок с Аней, ни пробежек, ни новых вещей, ни чувства нужности кому-то. Его Артём ощутил впервые и не собирался им с кем-то делиться – конечно, кроме Ани. Ей он доверял целиком, и это доверие строилось не на том, что она проявляла о нем заботу и занималась с ним сексом. А на чем-то другом. На чем? Артём задумывался об этом, но все заканчивалось легким головокружением и какими-то другими, более важными делами.

Последний день лета прошел для Артёма тоже как во сне. Аня радовалась, смеялась сама и пыталась рассмешить. Конечно, он смеялся, но над чем именно – не помнил. Вернее, сразу забывал, что вызвало улыбку. Нет, он не плакал, не выглядел страдальцем, не падал в обморок от усталости. Просто она спряталась в нем куда-то внутрь.

На березах появились первые желтые листочки. Они скромно прятались среди своих еще совсем зеленых собратьев, и это было словно класс первоклашек, где из трех десятков сорванцов уже проявляют себя паратройка вундеркиндов. Они не высовываются, не кичатся своими успехами, так как не представляют толком, какие дивиденды это может им принести.

Отработав последний раз в цеху в ночь на тридцать первое августа, Аня и Артём последний день лета просидели в парке, а ближе к вечеру сходили в магазин, чтобы купить пару тетрадей и еды. Учебный год был на носу. В общежитии уже было многолюдно. Но соседи Артёма по комнате планировали приехать лишь после пятого сентября, так что им никто не помешал. Поскрипывала кровать, Артём и Аня держались за руки, будто бы боялись потерять друг друга даже в такой момент.

Пельмени, салат из помидоров, бутылка дешевого пива на двоих, шикарный вид из окна, если сидеть на подоконнике – о чем еще можно мечтать тем, кто измеряет счастье не в банкнотах, а в чем-то другом, не имеющем меры, единиц и процентов? Наутро Артёма ждал техникум, Аню училище, и все снова должно было закрутиться и завертеться.

– Ну, как тебе это лето? – спросила Аня.

– Отличное лето – улыбнулся Артём. – Такого чувства свободы у меня не было никогда! И тебя у меня не было никогда. Так что этим летом я доволен. А ты?

– И я, и я, и я того же мнения – почти пропела Аня. – Я тоже тебя очень долго искала. Вот говорят, что любовь приходит весной. Выходит, что ничего подобного. Летом.

– А может у кого-то и зимой. – возразил Артём, – Какая разница когда?

– Действительно, какая разница – согласилась Аня и, смеясь, сделала глоток пива из запотевшего граненого стакана.

Чувство седьмое. Страх

«Тёмочка! У меня вчера вечером погибла мама. Я не стала тебе звонить. Мне плохо. Если я пропаду, не ищи меня. Прости» – Артём тер глаза, пытаясь проснуться, и вглядывался в сообщение на телефоне.

– Что? – крикнул он.

Звонок будильника, чей-то храп за стенкой, гул машин за окном – все это мгновенно отозвалось в голове Артёма дикой болью.

– Что? – повторил он и понял, что спрашивает сам у себя то, чего знать никак не может.

– Что ты кричишь? – простонал сосед Артёма по комнате. – Дай поспать, еще так рано. Ты просто псих!