Сплетение песен и чувств

Они погасили свет – через незашторенное окно в комнату проникали отблески фейерверков. А они полчаса не видели и не слышали ничего вокруг, просто принадлежали друг другу и слегка стонали от этого яркого, неповторимого и самого что ни на есть настоящего юношеского счастья. Артём не справлялся со страстью Ани: она овладевала им и доводила до такого состояния, когда дважды два становится семь или восемь, а параллельные прямые вдруг начинают пересекаться, когда открывается второе дыхание, но лишь затем, чтобы подарить все силы любимому человеку, а самому упасть на диван без чувств и желания сопротивляться.

– Тёмочка.

– Что?

– Хочешь мороженого? – Аня попробовала встать, но запуталась в пледе.

– Хочу. А вообще-то лежи, я принесу – ответил он, уже ступая босыми ногами по холодному кафельному полу в коридоре. – Оно в морозильнике?

– Ага! Там, в пластиковой коробочке. И ложки тоже возьми!

Было слышно, как Артём ступает по полу, осторожно, боясь поскользнуться.

– Я уж испугался, что ты купила мороженое то, которое мы делали.

– Что я, по-твоему, совсем больная, – Аня покрутила пальцем у виска. – Специально искала. Это с клубничным джемом. Выглядит ням-ням.

Артём задумался – на первом свидании они ели жареную картошку и запивали ее дешевым пивом, вкус которого, впрочем, ему нравился. А теперь, спустя каких-то полгода, поедают дорогое мороженое и запивают его шампанским, устроившись не на грязном неудобном подоконнике, а на мягком диване, завернувшись в плед. Как быстро все меняется! Обстоятельства, люди, события, трагедии – сколько их было вокруг, случалось, вертелось за эти полгода!

– Аня, пообещай мне, что мы всегда останемся такими… такими… – он потерял мысль. – Ну, в общем, надеюсь, что ты меня поняла. Кстати, мороженое действительно вкусное, очень вкусное. Я, кстати, с лета мороженого не ел.

– Я тоже, видимо, летом объелась – призналась Аня. – А с чего это из тебя попёрли такие мысли, а? Признавайся, а то начну щекотать. Хотя, знаю, ты вспомнил ту встречу, когда я пришла к тебе в общагу. Нет, ну признайся, ведь ее, да?

– Ее – ответил Артём. – Ты мороженое ешь, а то сейчас таять начнет, капать, и мы испортим твой замечательный диван.

– Знаешь, те полгода, что мы вместе – самые счастливые в моей жизни. Мне никогда не было так хорошо, никогда. И не вздумай возражать!

Возражать было излишне, и не потому, что это была Аня, которая не принимала возражения ни в каком виде. Просто Артём и сам так считал, только никогда не посмел бы вот так взять и признаться, не моргнув глазом, не смутившись, искренне и наповал. Только бы она осталась такой, только бы он не изменился, не поддался усталости, искушению, сытости – да чему угодно! Артём был нетороплив, консервативен и нетерпелив к чьим-то пустым требованиям, обещаниям, к занудству и предательству. Все это он хотел сберечь для Ани, видевшей в нем если не свой идеал, то уж точно что-то близкое к нему.

Учеба, прогулки, праздники, походы в кино – из этого состояла их совместная жизнь. В ней не было каких-то потрясений, за исключением разве что бесконечных попыток Артёма найти какую-нибудь разовую работу. В основном его манил автосервис, возможностью быстро, всего за какие-то выходные, заработать денег на несколько походов в кино, или на кафе, или просто на то, чтобы заказать суши на дом. Сначала Артём никак не мог привыкнуть к такой еде, а потом вник и, несмотря на протесты Ани, заказывал суши домой.

Родители Артёма никак не отреагировали на изменения в его жизни. Он по-прежнему исправно звонил им раз в неделю, для того, чтобы осведомиться о здоровье, о том, каковы надои и не собираются ли они в этом месяце продавать бычка или цыплят, рассказать вкратце подробности своей учебы. На фразу о том, что он теперь живет у девушки, мама отреагировала странно: «Молодец, давно пора, а то мы с отцом думаем, когда же ты, наконец, устроишь свою жизнь и не будешь оглядываться на нас, стариков. Да и незачем оглядываться, живи, сам принимай решения и делай так, как должен».

Все это было для него удивительным даже в большей степени, чем знакомство с Аней в цеху и их встреча на набережной. Он больше не вспоминал об Алине – она исчезла из его жизни окончательно, бесследно, и даже если бы и предпринимала какие-нибудь попытки вернуться, он не позволил бы ей подойти к себе даже на десять метров. А Аня – она никогда не упрекала его за прежние отношения, как это делают многие девушки ее возраста, стараясь прибрать парня к рукам и как-то им манипулировать. «Прошлое – оно и есть прошлое» – любила повторять она.

Как-то в конце зимы, в субботу, Артём вернулся из автосервиса грязный и уставший, положил на тумбочку у кровати тысячу рублей, долго отмывался от копоти и черной автомобильной смазки, а на следующий день слег с простудой.

– Ну и зачем ты мучаешь себя этой халтурой, скажи? – Аня сидела рядом с ним на постели, поджав под себя ноги, и внимательно смотрела на градусник, – Тридцать восемь, Тёма, тридцать восемь.

– Простудился, с кем не бывает.