Сплит (ЛП)

— Оооо, ты, наверное, думаешь о резне Мензано. Мы были детьми, когда это случилось, но помнишь, мы изучали это на уроке этики общения?

Мензано. Резня Мензано.

Да, именно там я слышала это.

Смотрю на свой стол, пытаясь вспомнить детали тематического исследования.

— … профессор, который пукал каждый раз, когда кашлял. — Тревор смеется.

— Повтори, что это было? История?

— Речь шла об этических решениях в отношении несовершеннолетних, которые совершают смертельные, тяжкие преступления и тому подобное дерьмо. Черт возьми, Шай, ты что, проспала всю лекцию?

— Ты можешь просто напомнить мне?

Он разочарованно выдыхает.

— Парень был несовершеннолетним, лет тринадцати или четырнадцати. Не помню. Мы говорили о том, как они обнародовали его фотографию, но не его имя, а затем обсудили, было ли это этично или нет.

Мое дыхание учащается, сердце колотится в груди, и мне трудно глотать.

— Да, ребенок, который…

— Он убил всю свою семью, Шай. Этот парень был гребаным убийцей. Он застрелил своих братьев, сестру и маму. Потом этот псих покончил с собой или попытался это сделать, но остался жив. Не могу поверить, что ты этого не помнишь.

Я облизываю губы. У меня такое чувство, что мои глаза подносят к открытому пламени.

— Парень, в конце концов, вышел, какая-то глупая формальность, чертовски страшно думать, что он где-то там, понимаешь? Наша правовая система крупно облажалась.

Моя рука дрожит, и у меня кружится голова.

— Я… мне очень жаль. Мне нужно идти, Тревор. Я поговорю с тобой…

— Подожди… Ты сказала, что в городе есть кто-то с таким именем? Кто-то, кто работает на твоего отца. Ты думаешь, он родственник?

Страх пронзает меня насквозь, желание защитить Лукаса становится непреодолимым.

— Не-а… Этот парень… эм… это не…

— Шай? Ты заикаешься.

Черт! Он думает, что я лгу.

А я лгу!

— Этот парень старше. Он друг моего… папы.

Я закусываю губу, надеясь, что Тревор купится на мой небрежный, даже слишком небрежный тон.

— Хорошо… Ну, мне, наверное, пора идти. У меня много дел, если я хочу получить эту работу в Лос-Анджелесе. Пожелай мне удачи.

— Хорошо, удачи. Калифорния, вот и мы. — Мое сердце болезненно сжимается при этой мысли.

Я не подвергаю сомнению свою реакцию, просто вешаю трубку и включаю интернет.

Используя поисковую систему, я набираю «Резня Мензано» и навожу стрелку на кнопку поиска.

Мой экран заполняется строками поверх строк, все новости десятилетней давности.

Я не нажимаю ни на одну из ссылок, а скорее на кнопку, которая выполняет поиск изображений, связанных с историей.

У меня есть всего секунда, чтобы подготовиться, и мой экран заполняется фотографиями. Одна из них сразу привлекает мое внимание.

Вот он.

Лукас-подросток.

У него впалые щеки, темные круги под глазами, худое, долговязое тело, облаченное в темно-синий костюм, который кажется на четыре размера больше, чем нужно, и большая повязка из белой марли на шее.

Прямо там, где у него шрам.

Я не могу моргнуть или отвести взгляд, рассматривая страницу изображений передо мной.

Он в выцветшей синей робе для несовершеннолетних.

Он, следующий за женщиной в красном костюме в здание суда.

Только когда прохладный ветер дует в окно рядом с моим столом, я чувствую сухость в моих воспаленных глазах.

— Гейдж… Что ты наделал?

Глава 25

Лукас

Я больше не могу выдерживать это расстояние.

Оно разъедает мою кожу и разрывает меня на части.

Почему она не хочет со мной разговаривать?

Прошло несколько дней с тех пор, как я привез каминную полку в дом Маккинстри с Шайен. Не могу представить, что происходит между тем днем и сегодняшним, но с тех пор мы не разговариваем. В тот день она покидает рабочее место немного озабоченной, но все равно махает мне рукой и одаривает той же улыбкой Шайен.

С тех пор… ничего.

Я забрасываю удочку вниз по реке, легкое натяжение лески и бурлящая вода не дают возможности двигаться. Удерживая меня на месте. После того, как Нэш одобряет каминную полку, я крашу и устанавливаю ее, но после завершения резьбы мне нечем занять свое время. Тишина и одиночество освобождают мои мысли, чтобы наполнить их Шай.

Я захожу в офис, но каждый раз, когда это делаю, она разговаривает по телефону — или притворяется, что делает это. Она не заходит ни на одну рабочую площадку. И не заходит ко мне домой.

Я ломаю голову и пытаюсь понять, что делаю или говорю не так, что отталкивает ее, и прихожу к одному выводу. Гейдж. Он причинил ей боль ранее, и она, наконец, приходит в себя; это то, что я прошу ее сделать, так что теперь не могу расстраиваться. Мы не в безопасности, и хотя я хочу, чтобы Шайен была в моей жизни, она, возможно, никогда не сможет мне доверять. Не то, чтобы я ее винил за это. Сам себе не доверяю.