Сплоченность

Злобич ничего не ответил, он принял это сообщение с тем странным спокойствием, какое приходит к человеку, когда несчастья одно за другим валятся на его голову.

Он зарядил ракетницу и подал сигнал к отходу и, когда погасли в небе две цветные полоски, не то себе, не то окружающим его товарищам сказал:

— Назад… Гарнизоны громить!..

5

Героем сегодняшней битвы на рельсах был Новиков. О его мужестве говорили не только свидетели его подвига. Рассказ Малявки, который неотлучно находился при комиссаре, со всеми подробностями передавался из уст в уста.

Новиков поднял калиновцев, как только у станции вспыхнули сигнальные ракеты, и повел к железнодорожному полотну. Люди сначала бежали молча, не стреляя, чтобы хоть на минуту оттянуть момент, когда их заметит противник. Но разве можно остаться незамеченным на открытой местности, залитой светом луны? Гитлеровцы обнаружили их очень скоро, и тогда потоки свинца хлынули на придорожный луг. Послышались стоны, то тут, то там падали убитые и раненые. Новиков с болью подумал, что потери под таким огнем будут огромны. Но разве можно остановить наступление? Только вперед, только решительным натиском можно одолеть противника! И Новиков упорно вел людей к полотну.

Рядом с ним бежал Малявка, а дальше он видел Калину, сгорбленную фигуру Макара Яроцкого — этого упрямого старика, который ушел из семейного лагеря и присоединился на походе к отряду калиновцев.

— Ты меня не удерживай, не жалей. За свое горе я еще сам могу отплатить гадам, — сурово ответил он, когда Новиков попробовал уговорить его не лезть в бой.

И вот Яроцкий — в рядах наступающих. Нагнув голову, он упорно бежит к бункеру, выглядывавшему из-за железнодорожного полотна.

Из амбразуры бункера лихорадочно строчил пулемет. Слева и справа ему усиленно вторили автоматы; гитлеровцы стреляли разрывными пулями. Партизаны почувствовали себя в относительном затишье, когда очутились у самого полотна, под откосом. Некоторое время пули проносились над их головами, разрывались где-то позади. Но вскоре гитлеровцы перенесли свой огонь на дорогу, и тогда пули зацокали впереди наступающих, по песчаной бровке полотна. Новиков заметил, что партизаны прижались под откосом, желая передохнуть, собраться с силами. Он боялся этого, зная, что залегшего под огнем бойца нелегко поднять и снова бросить на противника. Ни минуты передышки! Наступать, только наступать!

— Вперед! — крикнул Новиков и, повесив автомат на шею, выхватил гранату.

Партизаны поползли на насыпь, из-под ног у них осыпался гравий, катились камни. Новиков кинул взгляд наверх и вдруг увидел, как на бровке полотна возникла сутулая фигура Макара Яроцкого. Вот так старик — первым взобрался! Но не успел Новиков подивиться, как тут же тревожно вздрогнул: Яроцкий зашатался, потом упал и мешком покатился под откос. Над насыпью вырастали все новые фигуры, но никому не удавалось перебраться через полотно на ту сторону линии. Одни сползали вниз, другие неподвижно, в неловких позах, застывали на рельсах и шпалах.

Увязая коленями во влажном песке, Новиков упорно полз на насыпь. Скорее выбраться на полотно, перекатиться через него и, быстро спустившись вниз, забросать бункер гранатами!

Вот и рельсы, синеватые, холодные. Пули свистят вокруг, со звоном цокают о сталь. Ухватившись за рельс, Новиков на миг задержался — не то отдышаться, не то приготовиться к следующему решающему рывку. Затем он порывистым движением поднял свое тело и перевалился через рельс.

— Ци-и-иу… цок-цок…

Что-то больно кольнуло в левое плечо. По всему телу молниеносно разлился жгучий, затуманивающий мозг огонь. Новиков безвольно уронил голову, крепко ударившись лбом о рельс. И этот удар, возможно, вернул ему сознание. Скорее с полотна, пока не убили! Малявка, неожиданно оказавшийся рядом, схватил его подмышки и хотел оттащить обратно, в укрытие.

— Пусти! — прошипел Новиков и, толчком перебросив тело через второй рельс, не сполз, а сбежал под уклон.